Затмение

Субботина Айя

Мы оба в крови, пьяные от любви, от одной на двоих боли, спутанные нитями судьбы.

— Мое Совершенство, — дразнит он.

И я подхватываю слова, словно заклинание:

— Твоя, всегда твоя, до самой смерти твоя…

Голова все еще кружится, и слабость в коленях мешает контролировать свои движения, но я сажусь на него так развратно, как только могу. Упираюсь ладонями в живот, а Блайт тянется навстречу: приподнимается на локтях, тянется языком к моей груди, прикусывает соски и тут же облизывает их. Я бы умерла и улетела вновь, продолжи он то же самое, но мы оба хотим большего.

Я обхватываю его двум ладонями.

Блайт громко и протяжно стонет, закусывает губы, а я зачарованно слежу за тем, как под белой кожей проступают темные вены, как в щелках глаз растекается лавовое марево.

— Прошу… — умоляет он, бесконтрольно толкаясь бедрами мне навстречу.

До этой минуты он контролировал все, каждый мой вздох и каждое свое движение, но теперь вся власть в моих руках.

— Посмотри на меня, — требую я, удивляясь собственной смелости.

Блайт лишь на немного приоткрывает глаза, но этого достаточно. Я хватаюсь за его взгляд и медленно опускаюсь бедрами. Замираю, прикусив губу от боли, которая разрезает меня на части. Хочу сделать паузу, но Блайт тянет на себя, насаживает до самого основания. И в этой боли мы соединяемся в одно целое, становимся чем-то большим, чем два человека, соединенные любовью и этой странной ночью.

И он толкается снова, наперекор моим попыткам задержать мгновение, дать своему телу привыкнуть. Покоряет, превращает в свою собственность, в добычу, которая сдалась без боя. Просто врывается в меня резкими толчками нетерпения. И в конце концов, не остается ничего, кроме моих криков и его хриплых стонов, воздуха, пахнущего солью крови и звуков влажной страсти. Но и это в конечном счете разбивается вдребезги, когда я заканчиваю эту песню самой высокой нотой.

И падаю в объятия Блайта, раскаленная, как само солнце.

глава 31

Меня будит собственный крик и детский плач. Вскидываюсь на постели, прикрываю глаза от тусклого света лампы и начинаю судорожно искать виновника моего кошмара. В ушах до сих пор стоит детский крик, такой громкий, словно несчастного младенца мучают, растягивают на дыбе или варят живьем.

Лишь спустя какое-то время понимаю, что это был просто кошмар. И что постель, в которой я совершенно точно уснула в объятиях Блайта, теперь совершенно пуста и остыла, и от него не осталось даже следа на подушке. Опускаю ноги, вздрагиваю от холода, который ударяется в босые ступни. Блайта нигде нет, но дверь на улицу немного приоткрыта, и я вижу в проеме тень, которая замерла на свежем снегу. Набрасываю на себя покрывало, с трудом нахожу свою обувь и выскальзываю наружу.

Тихо падает снег, но вокруг нас стоит плотная завеса метели. Мы словно в коконе самой зимы, надежно спрятаны в ее холодных стенах от внешнего мира и случайных путников. Блайт в одних штанах, стоит спиной, и я почему-то замечаю, что под подошвами его тяжелых ботинок снег не приминается.

— Было очень… грустно просыпаться одной, — говорю тихо, но здесь нет ни звука, поэтому он непременно услышит мои слова.

Блайт даже не поворачивается, лишь чуть напряженные мышцы спины дают понять, что он знает обо мне. Он поднимает руки, скользит пальцем по пустоте перед собой, и вслед за его пальцем воздух прожигают алые нити, сплетающиеся в хитрый узор.

— Что

ты делаешь?

— Тебе лучше уйти сейчас, сладенькая, — говори Блайт, все так ж не поворачивая головы. — Садись на коня и возвращайся к мужу.

Что? Я сглатываю эту грубость, пытаюсь найти ей оправдание, но ничего не получается. Что произошло за то небольшое время, пока я спала? Судя по звездам, вряд ли больше часа. Поджимаю губы и, наплевав на инстинкт самосохранения, иду к Блайту. Снег скрипит под сапогами, выдавая мои шаги. Кладу ладонь Блайту на плечо, но он почти нервно ее сбрасывает и теперь уже с откровенной угрозой рычит:

— Я же сказал, чтобы ты уходила, герцогиня!

— Блайт, что, демон задери, произошло?! — срываюсь я. Обиженная женщина во мне закрывает лицо ладонями, пряча стыд. Неужели я была настолько неуклюжей? Настолько беспомощной? Все дело в том, что у меня не было опыта — и теперь он сожалеет? — Прошу тебя, скажи, что я сделала не так.

Мне кажется, он собирается ответить: поднимает плечи, словно набирает побольше воздуха и смелости перед тем, как оглушить меня неприятной правдой. Но другой голос, вкрадчивый и тихий, почти приятно ласкающий слух, нахально вторгается в наш разговор.

— Он просто трус, Дэшелла.

Резко поворачиваюсь. Кто здесь? Судя по голосу, он должен быть совсем рядом, но поблизости совсем никого. Я на всякий случай щипаю себя за руку, но это совершенно точно не сон во сне, который я могла принять за реальность.

— Блайт, ради богов, скажи, что происходит, — теперь уже испугано бормочу я.

И вдруг чувствую, как он хватает меня за плечи и пытается затолкать обратно в дом. Пытается, но невидимая рука мешает его намерениям: его словно берут за шиворот и тянут назад, по снегу, несмотря на яростные сопротивления. Я присматриваюсь и замечаю следы на снегу. Широкий тяжелый шаг явно крупного человека. И от этого у меня мурашки бегут по коже, даже если я пытаюсь доказать себе, что это просто от холода и неведения.

— Мне жаль, Дэшелла, но ты, хоть и идеальное творение Кудесника, всего лишь смертная женщина, — говорит невидимый голос.

— А ты трус, раз боишься показаться перед простой смертной, — огрызаюсь я.

Нельзя. Нельзя! Я даже не знаю, что оно такое, но Блайт бы ни за что не позволил лишь бы кому таскать себя за шиворот, словно щенка. Одного этого достаточно, чтобы сбежать, если еще не поздно, но ослиное упрямство заставляет стоять на месте. Я больше не герцогиня, я — законная королева Абера, наследница Трона луны, кровь древних королей, кровь первых людей. В моей крови лед, а не вода, и предкам, даже если я их не знаю, не будет стыдно за меня перед богами.

Блайт пытается вывернуться, но невидимка тянет вверх, так высоко, что его ноги болтаются в полуметре над землей. Встряхивает — и мне кажется, что я вдруг прозреваю. Как будто все это время смотрела через мутное стекло, видела другого человека. Не того, который все время дразнил меня, и точно не того, которого целовала в своей постели. И эта ночь…

— Это опять какой-то обман? — догадываюсь я. Просто потому, что в последнее время вокруг меня нет ничего настоящего. Мир рассыпается, разваливается, как старая метла, буквально на глазах теряя прутья. Еще совсем немного — и дыры станут такими огромными, что истина прорвется наружу и разрушит абсолютно все, что я знала и во что верила.