Завещание Холкрофта
Шрифт:
– Со мной связались из Невшателя. Сегодня вечером предстоит выполнить кое-какую работу.
– Для меня существует только одно дело: разыскать сына.
– Потом, – отозвался Бен Гадиз. – Есть одно более срочное дело. Отыскать список. Мы думаем, он в отеле «Д'Аккор».
– Это жизненно важно, – вмешалась Хелден, кладя ладонь на руку Альтины.
– Не менее важно, чем найти вашего сына, – поддержал Яков и в упор взглянул на миссис Холкрофт. – И для этого мне потребуется приманка.
Глава 42
Фон Тибольт говорил по телефону, держа в другой руке
– Я говорю вам, адрес неверный! По этому адресу стоит старый заброшенный дом, где нет никакой телефонной связи. «Нахрихтендинст», похоже, довольно успешно проникла в вашу телефонную сеть. Теперь установите мне правильный адрес! – Блондин прислушался к тому, что ему говорил на том конце собеседник, и, не выдержав, взорвался: – Идиот! Я не могу позвонить по этому номеру. Портье в гостинице поклялся, что сообщит его одному Холкрофту. Что бы я ей ни сказал – она встревожится. Так что узнайте мне адрес! Мне все равно как – даже если для этого придется разбудить президента федерального совета. Я жду твоего ответа в течение часа.
Он саданул трубкой по рычагам телефона и вновь вперился в записку Кесслера. Эрих отправился на встречу с Холкрофтом. Несомненно, к этому часу они уже находятся в «Эксельсиоре», зарегистрировав Холкрофта под фамилией Фреска. Он может позвонить, чтобы убедиться в этом, но звонок, возможно, приведет к осложнениям. Американца необходимо довести до края безумия. Его лондонский друг убит, мать бесследно исчезла… Быть может, до него дошел слух о смерти Хелден в Невшателе. Холкрофт должен быть близок к срыву. Он может потребовать встречи.
Но к встрече с ним Иоганн еще не был готов. Было начало четвертого утра, а местонахождение матери Холкрофта все еще не было установлено. Ему необходимо найти и убить ее. До совещания в банке оставалось шесть часов. В любой момент – вынырнув из толпы, из такси посреди улицы, подловив его где-нибудь на лестнице или в укромном уголке – она может предупредить сына: «Предательство! Остановись! Уезжай прочь из Женевы!»
Допустить этого было нельзя. Необходимо заставить ее замолчать и довести до конца ту роль, которая предназначалась ее сыну. Проще простого: она должна умереть сегодня же. Смерть ее избавит их от всякого риска. А затем вскоре настанет черед другой смерти: сын Генриха Клаузена выполнит свою миссию и больше не будет нужен.
Но сначала мать. Еще до наступления рассвета. Самое невыносимое – то, что она почти в пределах досягаемости. По телефону, правильный адрес которого похоронен в бумагах какого-нибудь бюрократа!
Блондин сел и вытащил из ножен, вшитых в его пальто, длинный обоюдоострый нож. Нужно его помыть. Рыжебородый летчик запачкал лезвие.
Ноэль открыл свой чемодан, положенный на подставку для багажа, и глазам его предстала спутанная масса одежды. Он обвел взглядом белые, оклеенные обоями стены, застекленные створчатые двери, аляповатую люстру на потолке… Все отели начинали выглядеть в его глазах на одно лицо. Ноэль с некоторой теплотой вспомнил редкое исключение, встреченное в Берлине. Поразительно было уже одно то, что он вспомнил об этом в нынешних обстоятельствах. Привыкание к этому непривычному, неуютному для него
Эрих сидел на телефоне, пытаясь дозвониться фон Тибольту в «Д'Аккор». Куда, черт подери, девался Иоганн? Было уже половина четвертого утра. Кесслер положил трубку и повернулся к Ноэлю:
– Он просил сообщить нам, чтобы мы не беспокоились. Они с первым зампрефекта делают все возможное, чтобы разыскать вашу мать.
– Так, значит, она не звонила?
– Нет.
– Непонятно… Портье все еще там?
– Да. Вы заплатили ему двухнедельное жалованье. Он останется там по меньшей мере до утра. – Лицо Кесслера вдруг стало задумчивым. – Знаете, возможно, ее просто что-то задержало. Нестыковка при пересадке, нелетная погода, сложности с въездной визой…
– Все может быть, но все-таки непонятно. Я знаю ее: она бы обязательно нашла способ передать мне весточку.
– Может статься, ее арестовали.
– Я уже думал об этом. Это лучшее из того, что с ней могло произойти. Она путешествует с фальшивым паспортом. Будем надеяться, что она арестована и брошена за решетку на пару дней. А от Хелден также ничего?
– Вообще никаких звонков, – ответил немец, вдруг внимательно посмотрев на Ноэля.
Холкрофт потянулся, сжимая в одной руке бритвенный набор:
– Это ожидание в полном неведении сводит меня с ума… Пойду-ка приведу себя в порядок. – Он кивнул в сторону ванной.
– Хорошая мысль. Почему бы вам потом не отдохнуть? Вы, должно быть, изрядно вымотались. В нашем распоряжении осталось менее пяти часов. Что касается Иоганна, то в его способностях я не сомневаюсь.
– Я готов поставить на него, – подхватил Ноэль.
Холкрофт снял рубашку и пустил горячую воду на полную мощность, чтобы образовался пар. Пар начал клубиться, заволакивая туманом зеркало и пространство над раковиной. Стоя на краю ванны, он окунулся головой в этот влажный мир – покуда по лбу его не заструился пот. Этому способу его научил несколько лет назад Сэм Буоновентура. Заменить настоящую паровую баню это не могло, но по-своему помогало.
– Сэм… Сэм!
Господи, почему он о нем не подумал? Если планы матери поменялись или что-то случилось, то вполне вероятно, она позвонила Сэму. В особенности случись ей не обнаружить в «Д'Аккор» постояльца по имени Ноэль Холкрофт.
Он взглянул на часы. Было 3.35 по женевскому времени – это значит 10.35 по карибскому. Если у Сэма есть что ему сообщить, то надо будет не отходить от телефона.
Ноэль завернул вентиль. Из спальни до него донесся голос Кесслера, но больше никого там, похоже, не было. С кем же он беседует и почему говорит так тихо?
Холкрофт шагнул к двери и приоткрыл ее на пару сантиметров. Кесслер сидел в дальнем конце комнаты, спиной к ванной, разговаривая по телефону. Ноэль расслышал, о чем идет речь, и вышел наружу.
– Я говорю тебе, в чем разгадка, – продолжал говорить немец. – Она путешествует с поддельным паспортом. Проверь въездные списки…
– Эрих!
Яков Бен Гадиз закрыл свою аптечку, распрямился над кроватью и осмотрел дело своих рук. Рана Хелден была воспалена, но следов инфекции не было. Вместо старых, намокших бинтов он перевязал ее чистыми.