Завещание с простыми условиями
Шрифт:
И вообще, какое странное место…
Я очутилась на улочке, густо застроенной одноэтажными ухоженными домиками. Они и впрямь стояли рядами, отделенные друг от друга низкими оградами, и напоминали какое-то дачное товарищество. За оградами виднелись красивые цветники и уютные скамеечки…
Здорово тут! — несмотря на невеселый повод, приведший меня сюда, невольно восхитилась я.
И пошла мимо аккуратных домиков в третий ряд.
Проходя мимо одного из домов, я заглянула за ограду — меня заинтересовала
И руки тоже показались странно знакомыми…
Но задерживаться и рассматривать садовые статуи было некогда, и я, пробираясь между оградами и удивляясь, отчего дома стоят так тесно, вышла-таки к третьему ряду.
Строение девять мало чем отличалось от соседних строений.
Низкая металлическая ограда, выкрашенная в темно-зеленый цвет; ведущая к дому ровная дорожка, обрамленная яркими цветами. Возле дома уютная скамейка, вырезанная из светлого дерева, рядом с которой примостился маленький столик.
На пороге дома лежал красивый букет хризантем.
«Надо же, тайные поклонницы у нашего ловеласа…» — подумала я.
На двери была прибита табличка, гласящая:
Корсаков Павел Иванович, адвокат.
9.30–17.00
«Интересно, это его дом или контора? — подумала я, дергая за ручку. — Для дома, пожалуй, строение девять простовато. Конечно, домик ухоженный, но слишком маленький для адвоката. Да и участок совсем небольшой…»
Дверь предполагаемой адвокатской конторы была заперта.
Звонка, как ни странно, возле нее не было.
Я нетерпеливо дернула еще раз.
Закрыто.
Может, отошел на обед? Я, правда, не знаю, утро сейчас, день или вечер, могу только догадываться. Часы на моей руке показывают десять минут пятого, но это ничего не значит.
Абсолютно ничего.
Вздохнув, я присела на скамейку и закурила. Делать нечего, придется подождать.
По привычке выкурив сигарету до самого фильтра, я снова задумалась, что же теперь предпринять.
Наверно, ждать бессмысленно — драгоценное время утекает, как вода в песок.
Никогда еще время не казалось мне столь драгоценным, как в этот день.
Может быть, последний.
Калитка соседнего домика приоткрылась, и в нее бесшумно вошла высокая, худая девушка в серебристом балахоне до пят. Поведя в воздухе узкой ладонью, будто ловя что-то невидимое, она медленно повернула на меня лицо…
Я сделала вид, что не заметила ее появления, и углубилась в изучение цветов на клумбе Корсакова. Ухоженность цветника меня удивила.
«Надо же, какой цветовод, когда только все успевает… Хотя, может, за цветами ухаживает жена…»
Самое разумное, по-моему, написать Корсакову записку и попросить его срочно прийти.
Приняв такое
Присутствие соседки сковывало, и я невольно снова подняла на нее глаза. Девушка уже тихо прошла вдоль дорожки к самому порогу дома, но в дом не зашла. Теперь она стояла, повернувшись к солнцу, бледные лучи которого, пробиваясь сквозь тучи, падали на ее лицо.
Под неярким светом отливал серебром ее длинный балахон, стлавшийся до земли. Черты лица показались мне чересчур острыми, а цвет — мертвенно-белым, с оттенком синевы.
На секунду мне стало неуютно. Я поежилась на своей скамейке.
Наверно, пора уходить.
Чиркая ручкой по бумаге, я мимоходом продолжала следить за девушкой.
Она, неслышно скользнув к кусту розы, достала из-под него маленькую розовую лейку. Потом повернулась ко мне, и ее взгляд застал меня врасплох.
Я заморгала глазами. Непостижимый страх заполз под каракулевое пальто, и его легкие, холодные пальцы быстро побежали вверх по спине.
Девушка приветливо улыбнулась, и от этой улыбки рука, держащая ручку, дрогнула.
Потом она пошла по цветочной аллее с лейкой в руке и начала неторопливо ее поливать, наклоняясь к каждому цветку.
Я еле-еле оторвала от нее взгляд.
Надо быстрее уходить.
Перечитав криво написанное «Уважаемый Павел Иванович. Мне необходима Ваша помощь. Дело не терпит отлагательств. Срочно свяжитесь со мной. Марта П.», я поднялась по ступенькам и быстро всунула записку в дверь.
Потом поспешила к калитке…
Она уже была здесь, внутри дворика, возле калитки — на узкой, посыпанной песком, дорожке.
Высокая, выше меня почти на голову; балахон развевался от легкого ветра. В тонкой руке — детская розовая лейка.
Я встала как вкопанная, не в силах сделать шаг.
Непонятно, почему она меня так пугает?..
Скользящей походкой девушка подошла ближе, и я рассмотрела ее лицо. Оно было красивым, хотя и угловатым, — но очень бледным.
Смертельно бледным.
— Что вы здесь делаете? — спросила она, мягко, нестрого, и голос показался мне ломким, как хворост.
— Я пришла по делу… к адвокату, — пробормотала я, не чая, как обойти ее и дать деру по всем трем рядам…
Но она стояла на моем пути, преграждая его.
— Он уехал в город, — наконец, раздался вновь ее голос, — вернется поздно.
— А вы кто? — осмелела я. — Откуда вы знаете?
— Я?.. — будто удивилась девушка и отняла от лица прядь спутанных волос. — Я смотритель. Смотритель кладбища.
И она опять улыбнулась и, зацепив меня полой балахона, прошла мимо по дорожке, спокойно подошла к ярким розам на клумбе и наклонила к ним свою лейку.
Я уставилась на нее, осознавая ее слова…