Заветы предательства
Шрифт:
Насколько мне известно, у него самого не было дара. Никогда не видел, чтобы он призывал пламя или обрушивал бурю на своих врагов. Сражался он, полагаясь лишь на свое тело воина — великолепное, улучшенное тело, — и ни на что более. Думаю, впрочем, что у него имелись некие врожденные знания о путях небесных. Его создали для игры на другом плане бытия, для противоборства с теми, кто находился на той стороне завесы, и поэтому он, как и его братья, несколько разбирался в сокрытых глубинах реальности.
Но тогда я знал лишь то, что
Когда я проснулся, поработитель сидел рядом со мной, лежащим на постели из мехов внутри большого гера. В срединной яме пылал костер, юрту затягивал красноватый дым. Из теней доносилось бормотание, люди, судя по звукам, точили клинки и оперяли стрелы.
Он смотрел на меня, и я смотрел на него.
Никогда прежде я не видел столь крупного, столь властного и могучего человека, столь преисполненного сдерживаемой силы. На его длинном худощавом лице плясали отблески дымного пламени.
— Как твое имя? — спросил он.
У него оказался низкий голос, который напевно гудел среди шепотов в гере.
— Шиназ, — ответил я сухими губами.
— Уже нет, — возразил он. — Тебя будут звать Таргутай Есугэй, «ребенок-который-бежал» и «мужчина-который-сражался». Ты станешь задыном арга моей общины.
Он говорил утвердительно. Согласно обычаям Алтака, моя жизнь принадлежала ему — по крайней мере пока меня не отобьет другой военачальник или мне самому не удастся сбежать. Я сомневался, что то или другое возможно.
— Ты пришел ко мне в начале пути, Есугэй, — продолжил он. — Я — Хан многих ханов. Ты присоединишься к орду Джагатая, приливу, который промчится по миру и обновит его. Радуйся, что я забрал тебя до того, как ты вернулся к прежнему хану. Встретившись со мной в битве, ты бы погиб.
Я молчал — еще не пришел в себя после сна и болезни. Никак не мог различить лицо владыки, а в голосе его звучали диковинные тревожащие нотки. Лежа на мехах, я чувствовал, как слабо вздымается и опадает моя грудь.
— Тебя будут обучать, как и остальных, — произнес он. — Ты должен понять, как владеть своим даром. Узнать, когда можно и когда нельзя применять его. При этом ты всегда будешь подчиняться моему слову. Никто другой не вправе указывать тебе, как пользоваться твоими умениями.
Я глядел, как его губы шевелятся в искристой темноте. Пока он говорил, передо мной мелькали обрывки видений с горы. Я снова видел разбитые корабли, пылающие среди звезд. Когда он завел речь о завоеваниях, мне вспомнились символы
Волк. Многоглавая змея. Разряд молнии.
— Я принес в этот мир новый способ сражаться, — сказал он. — Двигаться быстро, оставаться сильными, никогда не отдыхать. Когда Алтак станет нашим, принесем такую войну в земли кидани. После — в каждую империю между небом и землей. Все они падут, ибо они больны, а мы здоровы.
Сердце тихо стучало у меня в груди. Щеки горели от лихорадки. Слова Хана я слышал будто во сне.
— Все империи рушатся, — произнес он. — Все империи чахнут. Вот урок, выученный нами. Вот урок, который должен выучить ты.
Когда он говорил, шрам на его лице двигался. В кроваво-красном свете метка казалась живой, словно бледная змея, присосавшаяся к коже.
— Мы не станем служить империям. Мы будем оставаться в движении. У нас не будет центра. Где мы — там и центр.
Я осознавал, что Хан говорит мне нечто важное, но был слишком молод и недужен, чтобы понять его. Лишь позднее, намного позднее, я сумел поразмыслить над его речами и увидеть их истинную суть.
— Будешь ли ты служить мне, Таргутай Есугэй?
Тогда вопрос показался мне риторическим. Я был ребенком, не представлял, как долго может прожить человек и кем он способен стать. Думал, что на кону стоит нечто обычное — моя жизнь, распри между кланами, древний круговорот войны на Алтаке.
Сейчас, зная то, что я знаю… не уверен. Возможно, уже тогда он предлагал мне выбор.
— Да, мой хан, — ответил я.
Он долго смотрел на меня, глаза его блестели в кровавом свете.
— Значит, теперь ты из талскаров, и тебя пометят, как всех нас. Ты станешь носить на лице белый шрам, и все научатся испытывать страх перед тобой.
Отблески пламени дрожали на его броне цвета кости.
— Пока что мы никому не известны. Так будет не всегда. Придет день, и мы выйдем на свет, сражаясь так, как я научу тебя.
Его глаза, словно драгоценные камни, пылали в ночи голодным огнем безбрежных стремлений.
— И когда тот день настанет, когда мы наконец откроем себя, истинно говорю тебе, задын арга, — сами боги склонятся пред нами.
VI. ИЛИЯ РАВАЛЛИОН
Есугэй пришел за мной пять дней спустя, как и обещал. Тем временем я колесила без дела по улланорским пустошам, пытаясь найти себе полезное занятие. Удача мне не улыбнулась — флоты уже начинали покидать орбиту. Эта война закончилась, им поставили новые боевые задачи.
Я составляла описи, направляла отчеты руководству, читала заметки, сделанные после встречи с грозовым пророком.
Вызов пришел без предупреждения. Я сидела в комплексе Мьерта над какой-то скверно составленной инфосводкой, и тут завибрировала моя комм-бусина закрытой связи.