Заветы предательства
Шрифт:
Добравшись до покоев Хана, я уже не понимала, как далеко прошла, — великанские линкоры были скорее городами, чем военными кораблями. Наконец мы остановились перед двойными дверями, выложенными слоновой костью. Их охраняли двое огромных стражей в нескладной церемониальной броне, и я опознала древние «Громовые» [7] доспехи, значительно измененные и отделанные золотом. В отличие от Есугэя, охранники были в шлемах — позолоченных, с прорезями для глаз и султанами из конских хвостов.
7
«Громовой»
При виде грозового пророка они поклонились, после чего взялись за массивные бронзовые ручки дверей.
— Готовы? — спросил Таргутай.
У меня гулко колотилось сердце. Из щелей под створками сочился свет.
— Нет, — сказала я.
Двери открылись.
Долю секунды я совершенно ничего не видела. Мне представилось нечто размытое, вроде светового ореола, который плясал передо мной, словно отражаясь в воде. Я чувствовала поток невероятной мощи, немыслимой энергии, которая пылала и билась в оковах, словно плазма в экранированном ядре реактора.
В тот момент я не совсем понимала, вижу ли его таким, каков он есть, — возможно, мой свежий взгляд, пронзив некую тщательно сплетенную завесу обмана, проник в истинную суть примарха, — или на мое восприятие просто повлияла дурнота от подъема с Улланора.
Знала я только одно: нужно держаться на ногах и не закрывать глаза. Есугэй говорил, что шок пройдет.
— Генерал Илия Раваллион из Департаменто Муниторум.
Как только Хан заговорил, обстановка в помещении обрела четкость, как на старинной пиктографии, которую проявляли в ванночке с химикатами. Покои оказались просторными, с великолепными высокими окнами; через них проникал свет улланорского солнца.
Я неловко поклонилась.
— Хан, — мне не понравилось, как пискляво прозвучал мой голос в сравнении с его богатым тембром.
— Садитесь, генерал, — сказал примарх. — Вот кресло для вас.
Направившись к сиденью, я начала осматриваться по сторонам. Стены были отделаны гладкими темными панелями из материала, похожего на терранское красное дерево. На полу лежал толстый ковер с грубо вытканными изображениями засушливых степей и всадников-копьеносцев, приникнувших к седлам. Имелся древний книжный шкаф, уставленный старыми книгами в кожаных переплетах. На стенах висело оружие — мечи, луки, кремневые ружья, броня из других эпох и с иных планет. На меня накатила волна запахов, земляных и металлических, пронизанных едкими ароматами замши, пылающих углей и полировальных жидкостей.
Я села в приготовленное для меня кресло. На каминной полке слабо тикали антикварные часы, где-то очень далеко и очень тихо гудели двигатели звездолета.
Только тогда я набралась отваги и посмотрела на Хана.
У него было такое же смуглое, словно выдубленное лицо, как у Есугэя. Худощавое, благородное, светящееся яростным умом — и гордое. Голову он брил начисто, за исключением длинного чуба, черного как сажа и стянутого золотыми кольцами. Под орлиным носом
Сидел он в свободной позе, вытянув громадное тело в кресле размером вдвое больше моего. Одну руку, обтянутую перчаткой, Хан держал на подлокотнике из слоновой кости, другую расслабленно свесил за край. Мне представился образ альфа-самца из семейства кошачьих, который, развалившись в тени под деревом, сберегает свои исполинские силы в промежутке между охотами.
Я едва могла двигаться. Сердце билось, как молот.
— Итак, — Хан аристократично, по-светски растягивал слова, — о чем вы желаете говорить со мной?
Собираясь ответить, я взглянула в его блестящие глаза. И в этот миг, вздрогнув от ужаса, осознала, что ничего не помню.
Тогда к нам присоединился Есугэй. Встав у плеча примарха, он сдержанно разъяснил тому обстоятельства нашей встречи на Улланоре. Позже я узнала, что Таргутай все время оставался рядом со мной, на случай если меня захлестнут чувства. Никогда не забуду его доброты.
Пока задын арга говорил, а Хан отвечал, я пришла в себя, выпрямилась в кресле и вспомнила свое задание до мельчайших подробностей. Даже тогда меня поразила ирония происходящего: моя память, то единственное, на что я всегда могла положиться, мгновенно изменила мне при виде примарха.
— Так чего еще они хотят от нас? — более сухо спросил Хан, по-прежнему обращаясь к Есугэю. — Больше завоеваний? Быстрее?
В его тоне звучали нотки усталого главы общины, который вынужден заниматься пустяковыми делами, недостойными его высокого положения. В отличие от Таргутая, он превосходно говорил на готике, хотя и с тем же глухим акцентом, что грозовой пророк.
— Господин, — начала я, надеясь, что голос не задрожит, — Департаменто полностью удовлетворен динамикой успехов Пятого легиона.
Хан и Есугэй разом повернулись ко мне.
Я сглотнула пересохшим горлом.
— Проблема совершенно в ином, — продолжила я, с трудом выдерживая взгляд примарха. — Старшие стратеги испытывают затруднения при попытках выстроить достаточно точную картину ваших передвижений. Это влияет на многое. Мы не можем снабжать вас так, как хотели бы. Мы не можем координировать ваши усилия с сопровождающими армейскими полками. Вам предписано встретиться с Девятьсот пятнадцатым экспедиционным флотом, но у нас до сих пор нет подтвержденной информации о ваших дальнейших действиях.
Лицо Хана напоминало маску. Его выражение не изменилось, хотя я ощутила недовольство примарха.
Ситуация стала нелепой. Хан был абсолютным воином, машиной, созданной Императором для уничтожения миров. Он не хотел обсуждать каналы снабжения.
— Генерал, вы думаете, что до вас никто на это не жаловался? — спросил примарх.
Его тон — расслабленный, вежливый, безразличный — подавлял меня. Сомневаюсь, что Хан поступал так умышленно, но результат оставался тем же.
«Они могут убить словом».