Заветы предательства

Райт Крис

Когда они отвернулись и возобновили разговор, на моем сердце словно бы разжались стальные тиски.

Если с Ханом было сложно общаться, то Хорус просто потрясал. Телосложением примархи походили друг на друга — возможно, Джагатай даже был чуть выше, — но мне сразу стало очевидно, почему Император избрал Луперкаля своим орудием. Размашистые жесты магистра войны, открытость его лица, ощущение непринужденной властности, словно излучавшееся в покои с его великолепной брони, — они объясняли все. Даже охваченная безотчетным

удушливым страхом, я понимала, почему люди поклоняются ему.

И пыталась соотнести то, что видела, с тем, что чувствовала. Очевидно, Хан и Хорус были братьями. Они говорили и поддразнивали друг друга, как братья, рассуждали о непостижимых для меня вопросах галактического уровня, словно о пустяках, шутили и переругивались на эти темы. Джагатай был властным, вдумчивым, строгим, царственным.

Луперкаль был… иным.

Встреча между ними оказалась краткой. Когда я дерзнула прислушаться к беседе, она уже заканчивалась.

— И все-таки, брат, поверь мне — я стыжусь этого, — с извиняющимся видом сказал Хорус.

— Не нужно, — ответил Хан.

— Если бы имелся другой выбор…

— Не надо ничего объяснять. В любом случае я уже дал тебе слово.

Магистр войны благодарно взглянул на Джагатая.

— Знаю. Твое слово очень многое значит. Уверен, что и для Отца тоже.

Хан поднял бровь, и Луперкаль расхохотался. От смеха его черты словно бы разгладились. Хорусу привычна была открытая, страстная манера поведения, словно в его воинственной душе каким-то образом отражалось величие или совершенство воли Императора.

— Все не так плохо, — заявил магистр войны. — Чондакс — пустошь, там раскроются сильные стороны твоего легиона. Охота тебе понравится.

Джагатай вполне искренне кивнул, хотя мне показалось, что это был жест человека, искавшего положительные моменты в скверной ситуации.

— Мы не жадны до славы, — ответил он. — Остатки армии Уррлака нужно истребить, и мы подходим для этого. Но что потом? Вот о чем я беспокоюсь.

Луперкаль стиснул плечо Хана латной перчаткой. Даже в столь простом движении — легкое изменение позы, взмах рукой снизу вверх — проглядывала ловкость воина. В любом его жесте сквозили немыслимая грациозность, восхитительная эффективность и плотно сжатая мощь — изобильная, уверенная в себе. Оба примарха были существами иного, более возвышенного плана реальности, и оковы смертного мира едва держались на них.

— Потом мы будем вновь сражаться вместе, ты и я, — ответил Хорус. — Давно такого не было, и я скучаю по тебе. С тобой всегда просто, жаль, что ты любишь скрываться.

— Обычно меня находят, в конечном счете.

Магистр войны иронически взглянул на него.

— Да, в конечном счете, — затем Луперкаль посерьезнел. — Галактика меняется. В ней возникает многое, чего я не понимаю, и многое, что мне не нравится. Воинам нужно держаться рядом. Надеюсь, что ты откликнешься на

мой зов, когда придет час.

Примархи посмотрели друг другу в глаза. Представив, как они сражаются вместе, я слегка вздрогнула от подобной картины. Пред их союзом пошатнулись бы основы Галактики.

— Ты знаешь, что откликнусь, брат, — произнес Хан. — Так всегда было между нами. Ты зовешь — я прихожу.

В голосе Джагатая звучала искренность, он верил в то, что говорил. Также я разобрала обожание и теплоту. Все эти чувства были родственны между собой.

Я затаила дыхание — мне почему-то представилось, что происходит нечто значительное, нечто необратимое.

«Ты зовешь — я прихожу».

Затем братья вместе вышли из залы, шагая в ногу, захваченные разговором. Есугэй последовал за ними.

Воцарилось спокойствие. У меня в ушах отдавался стук сердца, кажущийся громким, как тиканье часов. Еще долго я не могла сдвинуться с места, медленно освобождаясь от липкого ужаса. Когда мне наконец удалось разжать пальцы на подлокотниках, меня по-прежнему била дрожь. В голове мелькали мысли и образы, теснившиеся в бешеной круговерти ошеломительных впечатлений.

Я не сразу осознала, что меня бросили в недрах боевого корабля легиона, откуда мне самой вряд ли удалось бы отыскать обратный путь. Скорее всего, мое звание в таком месте мало что значило.

Но это было еще не самое худшее. Я увидела, пусть мельком, как в действительности управляется Великий крестовый поход, и моя крохотная роль в нем оказалась даже более незначительной, чем думалось мне. Мы, люди, были ничем для этих закованных в доспехи богов.

Когда я поняла это, сама идея споров с примархом о военной стратегии показалась мне уже не тщеславной, а безумной.

Но все же я увидела их. Сделала то, ради чего бесчисленные кадровые солдаты с радостью отдали бы жизнь. Это чего-то да стоило, несмотря на итоговую неудачу.

Я неуверенно поднялась с кресла и собралась с силами перед тем, как выйти в коридор. Меня не радовала перспектива встречи с охранниками у дверей.

Оказалось, что я зря беспокоилась. Есугэй вернулся, бесшумно проскользнув в покои, и одарил меня заговорщицкой улыбкой.

— Ну, — сказал он, — неожиданно вышло.

— Да уж, — еще слабым голосом отозвалась я.

— Примарх и магистр войны, — добавил Таргутай. — Вы хорошо держались.

Я рассмеялась, в основном из-за схлынувшего напряжения.

— Правда? Я чуть сознания не лишилась.

— Бывает, — ответил Белый Шрам. — Как ощущения?

— Выставила себя дурой, — я закатила глаза. — Зря потратила время — ваше время. Простите.

Есугэй пожал плечами.

— Не извиняйтесь. Хан ничего не делает зря.

Он осторожно посмотрел на меня.