Зайти и выйти
Шрифт:
Однако, шли секунды, а стрельба не начиналась. Присевшие снайпера напряженно вслушивались в шум леса, в котором не было никаких признаков присутствия противника.
Трофимов обернулся на Стаса, и увидев, что тот держит в руках пистолет, сделал вопросительный жест, мол, где автомат?
– Не стал брать, - сказал Крылов. – Близко же…
– Досмотрим, - предложил Юра. – Вроде тихо.
Они стали пробираться вперёд, и вскоре обнаружили брошенный спальный мешок. Следом увидели штык-нож, воткнутый в дерево. Ещё дальше стояла газовая плита, разбросанные упаковки от сухпайков
– Вот те раз…
Проверив, не лежит ли он на мине-сюрпризе, Юра сдёрнул автоматическую винтовку в сторону, а затем, убедившись в отсутствии других смертельных ловушек, взял оружие в руки.
– Они свалили отсюда, когда услышали ночью нашу «бэху», - предположил Стас, и тут же, увидев карабин, взмолился: - Ух ты! Американка! Дай мне!
Юра передал карабин лейтенанту, но, сколько не смотрел по округе, патронов и запасных магазинов к AR-15 найти не смог.
Всё, что можно было забрать с этой позиции, они забрали и перенесли к себе. Разглядывая карабин, замполит потрясённо произнёс:
– Выходит, мы всё это время были рядом с украинцами?
– Выходит, что да, - кивнул Юра.
Ближе к назначенному времени атаки, Трофимов со своими снайперами решил подняться на небольшой холм, надеясь получить с него обзор в сторону противника, откуда можно было бы вести огонь. Замполит напросился идти вместе с группой. К моменту, когда по предполагаемым опорникам противника ударила артиллерия, предваряющая атаку танков и пехоты, Юра уже обнаружил на холме несколько окопов, так же как и в лесопосадке, только недавно брошенных украинскими солдатами.
В один из окопов сложили свои рюкзаки и боезапас – ящик автоматных патронов, ящик винтовочных патронов, в котором лежали пачки к СВД, АСВКМ и «Манлихеру», а также ящик ручных гранат РГД-5 и полдюжины реактивных штурмовых гранат. Разбрелись по окопам, выискивая удобные позиции, но в пределах досягаемости имеющегося оружия, противника видно не было.
Саша Сенотрусов некоторое время лез к Трофимову с вопросами, мол, где противник и не пора ли уже начинать его убивать, но потом устроился в одном окопе с Романовым и успокоился.
Слева двигались танки и БМП, несколько первых машин открыли огонь, хотя противника видно не было – стреляли для острастки и собственного успокоения. Через несколько минут враг начал стрелять в ответ. В небе появились разведывательные квадрокоптеры. Один из них пролетел совсем рядом с позицией снайперов.
В течение двух часов впереди шёл бой: танки пытались прорваться к следующей лесопосадке, откуда в них летели противотанковые ракеты и реактивные гранаты. БМП своими 100-мм и 30-мм пушками лупили во всё, что напоминало операторов ПТРК. Всё поле боя покрылось разрывами артиллерийских снарядов и миномётных мин, которые летели с обеих сторон. Зрелище было завораживающее, и одновременно с этим леденящее кровь – каждый наблюдающий это понимал, что там, среди этих разрывов, среди огня и дыма, среди рёва танковых турбин и лязга гусениц, ежеминутно погибали люди – те, с которыми ты общался ещё вчера, здоровался, разговаривал…
В какой-то момент времени Сенотрусов поднял голову, услышав нарастающий свист, и тут же рывком подскочил к Максиму, обнимая его.
– Мина!
Она влетела в соседний окоп, где лежали рюкзаки и боеприпасы. Полыхнул разрыв, во все стороны разбрасывая имущество и боезапас. Между окопами был неглубокий и прямой ход сообщения, вдоль которого и пролетел осколок, попавший Саше в бок, не прикрытый броней. Замполит медленно сел на землю.
– Я триста, - сообщил он Максиму.
– Вы там целы? – громко спросил Юра.
– Замполит триста, - крикнул в ответ Романов.
Трофимов подскочил к Сенотрусову.
– Куда?
– Не знаю, - испуганно ответил он. – Был удар, и боль по всему телу прошла.
Юра быстро осмотрел раненного офицера, но руки-ноги у него были целы, голова тоже.
– Это контузия, - сказал Трофимов, и, оставив замполита на дне окопа, пошёл оценивать урон, нанесённый имуществу и боеприпасам.
В окопе ничего не было – взрывом всё выбросило. Рюкзаки были порваны в клочья, трубы РШГ были искорёжены – поднимать их было просто опасно, ящики с патронами и гранатами тоже разорвало.
– Нам здесь делать больше нечего, - Юра подвёл очевидный итог и крикнул: - Уходим!
Обернувшись, он увидел, как замполит силится подняться, но у него ничего не выходило. Трофимов вернулся, окрикнув Романова, который уже успел отбежать метров на тридцать. Вдвоём они помогли Сенотрусову выбраться из окопа, но когда Юра посмотрел на него вблизи, то стало совсем не по себе – у Александра были синие губы и совершенно бледное лицо.
– Идти можешь? – спросил Юра.
Тот кивнул.
– «Шеф», помоги, - попросил Трофимов Романова.
Вдвоём они взяли Сенотрусова под руки и побежали вниз, туда, где стояла их БМП. Однако, боевая машина, следуя приказу комбата, уже ушла, оставив на месте только Диму Мосина и Рината.
– Посмотри, - предложил Юра фельдшеру.
Сенотрусова положили на землю, сняли бронежилет и тут же в боку увидели обширное кровотечение, которое распознать ранее было невозможно – кровь оставалась под одеждой и под бронежилетом, не вытекая наружу. В аптечке «первого эшелона», висевшей на бронежилете замполита, оказались только жгут Эсмарха и советский ИПП. Пока Дима ножницами вспарывал одежду вокруг ранения, Юра достал упаковку порошкового целокса и по указанию медика стал сыпать его в рану. Кровь продолжала обильно пульсировать.
– Дима, сделай же что-нибудь! – в отчаянии крикнул Юра.
Мосин вскрыл перевязочный пакет и стал им тампонировать раневую полость, с силой прижимая образуемую тампонаду.
– Сейчас сделаем… - сказал он.
Трофимов по рации доложил «Скифу» о ранении Сенотрусова, добавив слово «тяжёлый», наивно полагая, что это сможет ускорить эвакуацию замполита на фоне той массы раненых, которая сейчас ждала вывоза непосредственно с поля боя.
– Промедол! – твёрдым голосом потребовал фельдшер.