Заживо погребенные
Шрифт:
Услышав это, Баркер отказался передать нам какие-либо сведения без разрешения начальника протокола. Его отказу явно не хватало оснований. Я спросила:
– Почему бы вам не набрать его номер? Я с удовольствием объясню ему, что нам нужно.
Он взглянул на часы. Звонить явно не собирался.
– Вы можете зайти на наш сайт. Там вывешены списки всех стран-участниц. И указаны координаты всех дипломатических представительств.
Баркер нервничал.
– Это мы сделаем. Но нужны и домашние адреса с анкетными данными.
– Вы понимаете, что это уже распространение частной информации,
– Мы отнесемся к этому со всей осторожностью. Мой коллега и я представляем два главных правоохранительных учреждения города. Мы не террористы. Кто начальник?
– Уаксон. Дарен Уаксон.
– Должно быть, его недавно повысили. Я кое-что для него делала полгода назад, когда он был заместителем, – сказала я. – Уверена, он пойдет нам навстречу.
В наш отдел часто обращались за помощью. Иностранные представители с их специфическими культурными представлениями часто нуждались в воспитании. Однажды мы помогали в процессе над вождем племени из Сахары. Этот господин взял привычку у себя в хижине резать женские половые органы и не расстался с ней и на Западной 112-й улице. Мы консультировали женщин, переживших насилие в период гражданских столкновений в Восточной Европе. Перехватывали девочек-наложниц, которых привозили из Южной Азии. Мы помогали женщинам, страдавшим от домашнего насилия, – у себя на родине они были собственностью мужей, даже если мужья были бизнесмены, а не погонщики верблюдов.
– Вряд ли мистер Уаксон поможет вам, если вы не объясните мне, для чего вам нужны эти сведения.
– Поймите, я не могу сказать, над чем конкретно мы сейчас работаем. Посмотрите на наши визитки. Вы же видите, у нас в ведении дела, требующие тонкого подхода. Мы никого не побеспокоим.
Баркер снова взглянул на наши карточки.
– Мисс Купер, – проговорил он, – я уверен, вы в курсе, что такое дипломатическая неприкосновенность.
– Не торопите события. Я, честно говоря, об этом даже не думала. Речь не идет о том, чтобы вы выдали нам подозреваемого. Нам просто надо убедиться, что мы использовали все возможности.
Мерсер попытался мне помочь.
– Поймите, пожалуйста. Мы не гоняемся за послами.
– Что вы знаете о неприкосновенности, детектив Уоллес?
– Немного.
– Давний принцип международного права, сэр. Он ведет свое начало от древних греков, которые не задерживали гонцов и дипломатов. Они свободно передвигались, их не наказывали, даже если они несли дурные вести.
– Это было давно, – сказал Мерсер.
Нам так не хватало Майка. Я улыбнулась, представив, какой бы он дал отпор мистеру Баркеру. Наверняка сказал бы, что мы получили в наследство от греков и другие интересные традиции.
– Небольшой теоретический экскурс, – поучал нас Баркер. – Представители иностранных государств не подпадают под юрисдикцию местных судов и властей. Им разрешено действовать по законам своих стран.
– На их семьи это тоже распространяется? – спросил Мерсер.
Баркер ощетинился.
– Дипломатические представители и их нынешние семьи защищены от любых уголовных преследований.
– Если я не ошибаюсь – пока их государство не отменит эту неприкосновенность? – спросила я.
– Конечно,
– А дипломатический персонал? – спросила я. – Преступник мог быть прикреплен к какой-нибудь миссии и в другом качестве.
– Сотрудники консульства защищены в меньшей степени, мисс Купер. Принцип неприкосновенности распространяется на них постольку, поскольку они выполняют служебные обязанности.
– Подготовка списка не потребует много времени. В таком случае завтра утром повестка в Большую коллегию будет здесь.
– Не собираюсь вам мешать. Просто должен быть, как у нас говорят, дипломатичный способ решения проблемы. Были случаи депортации.
– Не слишком удачное решение, мистер Баркер, – осадила я его. – При депортации опасного преступника он не проходит через суд, значится несудимым. И может вернуться, как только соскучится по Нью-Йорку.
Баркер предложил другой подход.
– В протокольном отделе мы работаем с потерпевшими. Стараемся возместить…
– Денежное возмещение жертвам насилия? – перебил Мерсер. – Вы думаете, что изнасилованным женщинам нужны деньги? Они хотят одного – чтобы этот ублюдок, кем бы он ни был, как можно скорее перестал разгуливать на свободе. Они хотят видеть его за решеткой. Может быть, это дело не имеет никакого отношения к ООН, но мы рассчитываем на вашу помощь.
Баркер подошел к каталогу, открыл ящик и вынул оттуда две карточки.
– Сто девяносто одно государство. Я смог бы предоставить вам домашние адреса, но они хранятся в представительствах.
Мы пошли к лифту, на ходу просматривая список. Он был составлен в алфавитном порядке. Нас интересовали африканские страны. Я достала ручку.
– Ангола. Там говорят, по-моему, на португальском. Точно не на английском. – Я помнила, что, по словам Анники, преступник говорил с британским акцентом. – Бенин. Это еще что за такое?
– Когда ты учила географию, это была Дагомея. Западная Африка. Французская колония.
– Ботсвана. Точно была под британским влиянием, – сказала я и поставила галочку. – Буркина-Фасо. Это где?
– Верхняя Вольта. Когда-то была частью французских владений.
– Бурунди. По-моему, она принадлежала Германии или Бельгии, – сказала я.
Охранник выпустил нас на улицу. Я застегнула пальто.
– Камерун, – сказал Мерсер. – Камерун надо проверить – он был и под британцами, и под французами.
– На это уйдет больше сил, чем я думала. Всего три буквы просмотрели…
Мы сели в машину. Мерсер позвонил лейтенанту Петерсону.
– Утром Алекс выпишет повестку в суд для начальника протокола. Не сказал бы, что нас встретили с распростертыми объятиями. Запроси поддержку из Девятнадцатого участка. Завтра надо будет брать их на абордаж.
Он замолчал, слушая Петерсона. Взял у меня ручку и записал адрес.
– Вот и представилась возможность второй раз поговорить с приятелем Эмили Тедди Круном.