Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

"Из пены без купального костюма..."

Из пены без купального костюма Ты вылезла, богиня красоты. О, как прекрасна даже нынче ты, Хоть море бурно и волна угрюма. Беспечный смех твой слышу я средь шума Событий грозных, дивные черты Телесных форм блестят из черноты Земли разрытой, что темнее трюма. Тебя, безрукую, везли в музей, Окаменелой красоты твоей Не пощадит война, и вновь укрыта Землею будешь ты Европы той, На берег чей из пены голубой Ступила

ты когда-то, Афродита!

"Вы где теперь, теченьица и школки?.."

Вы где теперь, теченьица и школки? Осталось что от звонкой чепухи? Сухие мусоринки шелухи Да разноцветного стекла осколки. Еще хранят запыленные полки Оттиснутые юности грехи. В полях поэзии не воют волки, Пасутся просторунные стихи. Порой напомнит о себе в анналах Матерый волк, он в переводах вялых Нашел убежище от бурь времен. Живой воды забыв давно источник, Вперяя взор в спасительный подстрочник, Он то литовец, то аварец он.

"Зеленая травинка мне как нож..."

ТАМАРОЧКЕ

Зеленая травинка мне как нож, – Я вспоминаю мая двадцать третье… Прошло уж не одно десятилетье, И боль жива, как в памяти копнешь. Остра, неутолима боль… И что ж, Что за тобой еще явились дети, – Твои то две сестры и брат, и схож С твоим их облик при неясном свете. Но миллионы братьев и сестер Не могут заменить твой голос, взор, Твою неповторимую улыбку. И смерти я не отдал их, живых, – Они во мне… Я слышу, словно скрипку, Твой говор, вижу небо глаз твоих.

"Подальше отступите от холста..."

Подальше отступите от холста, И пятна оживут пред вашим взором, И расположится простым узором Играющая красок пестрота. И было что подобием хвоста, Вдруг станет головой, тюрьма – простором, Кровавый скорпион – цветком, в котором Живая воплотилась красота. А вы к картине подошли вплотную. И что вы видите? Юдоль земную, Нагроможденье грубое мазков. И вы хоть на ночлег остановитесь Перед холстом, вы им не вдохновитесь, – Закон искусства на земле таков.

"Чужих ступеней тяжесть Данте знал..."

Илье Эренбургу

Чужих ступеней тяжесть Данте знал, Ведь лифта не было во время оно! А я взлетаю вверх, но учащенно Пульс бьется, и в груди как бы кимвал. И мысль за мыслью, как за валом вал, Проносится в мозгу, он полон звона И рокота… А вдруг неблагосклонно Я буду встречен… Кнопку я нажал. В ответ раздался звон и лай собачий, Открылась дверь, и вот я жду удачи, Решенья, может быть, судьбы своей… Меня встречает Данте Алигьери… Позвольте, разве Данте был еврей? И ада предо мной разверзлись двери.

"Кто был Шекспир? Бэкон или Ретленд?.."

С. Маршаку

Кто был Шекспир? Бэкон или Ретленд? Иль кто-нибудь другой,

иль даже группа Мыслителей?.. Глядит с гравюры тупо Елизаветинский интеллигент. Пред ним и Флетчер – ревностный студент. В театре «Глобус» подвизалась труппа. Сын мясника мог Шейлока так скупо Душою наделить… О дым легенд! Кто создал эти тридцать семь трагедий, Где действуют живые люди, лэди И принцы, где народа слышен шаг? На сей вопрос есть разные ответы. Но знаменитые его сонеты По-русски написал один Маршак.

27 октября 1950

"Моей Маринке уж двенадцтый годик..."

Моей Маринке уж двенадцтый годик, И, как внимания к науке знак, Мы видим на окошке огородик: В нем лук, ревень, шпинат и пастернак. Она в последнем слове не находит Особенного ничего… Раз так, – Ей говорю, – уж лучше красный мак Ты посади, ведь он прекрасно всходит! И вот живем мы без пастернака. Не прогадали мы наверняка, – Мак распустил свой пышный абажурик, И стало от него вокруг светло… Сынишка нашего соседа Шурик В нем видит почему-то мира зло.

21 февраля 1951

ВСКРЫТИЕ КАМНЯ. Венок сонетов  

1

Ко мрамору, дыханья нет в котором, Влечет меня неистовая страсть. Огонь, что Прометей сумел украсть, Несу назад небесным я просторам. Вот всё, что схвачено добрейшим вором, Химере огненной кладу я в пасть. Чтоб в немоту конечную не впасть, Я прах займу высоким разговором. Острей резца перо перед концом, И мрамора белей блестит страница, И стих спешит бессмертия гонцом. Пигмалион мне почему-то снится. Мелькнула тень, к скале почти как птица Он подошел с решительным резцом.

2 

Он подошел с решительным резцом К материи, застывшей без движенья И ждавшей словно мысли выраженья, Чудесно излучавшейся творцом. Как будто спал Адам глубоким сном, Не чувствуя ни ветра вдохновенья, Ни легкого ножа прикосновенья, Гулявшего в боку его живом. Окаменевшее, быть может, чувство И есть прельщающее нас искусство, Увитое страдания венцом. И мастер истину всегда находит, Одушевляя хладный камень, входит И в глыбу он с ликующим лицом.

3

И в глыбу он с ликующим лицом Проник резцом, и с твердым матерьялом Сраженье началось в сияньи алом, Глаза поблескивали в беге злом. Порхала мраморная пыль кругом, Как битвы прах, под режущим металлом, И на лице воителя усталом Означился победный перелом. Он песню пел, оружием владея, – В его глазах стояла Галатея, Вся в блеске волн, летящих в небосклон. И, пышным опьяненный их простором, В похолодевший мрамор глубже он Врубаться стал, сияя влажным взором.