Здравствуй, Артем!
Шрифт:
Однажды аист появился у дома возбужденным. Он не стал пить, есть, а только подпрыгивал, щелкая клювом, а раз даже дернул Ленку за косичку. Ленка торопилась в школу и отругала аиста:
— Ты ведешь себя не как большая птица, а будто глупый цыпленок!
На уроке ей вспомнилось беспокойство аиста. Что-то с ним случилось, а она не смогла понять. Церковную макушку она со своей парты не видела.
— Лена, не отвлекайся!
— Ольга Владимировна, можно мне выйти? — попросилась Ленка. — Я на одну минутку только!
Она с такой отчаянной мольбой
Аист улетел в далекую Африку. Путь далек — вперед, вперед! — вожак не велит оглядываться; прощай, девочка Лена!
По щеке Ленки скатилась слеза.
Она пошла не в школу, а домой. Достала свой потайной дневник и написала: «Я не поняла. Он со мной прощался. Я глупая. Когда он прилетит обратно? Скорее бы пришла теплая весна».
— Опять не подготовился, Арсентьев! — говорит Нина Михайловна. — Ладно, тройка… Но учти, Арсентьев, три пишем, два в уме!..
— У нее в уме, а у меня в журнале! — хвастает потом Арсентьев. — А журнал — документ!..
Арсентьевская тройка в журнале — доброе зло или злое добро?
Я видел, как папин брат плакал в скверике. Уткнулся головой в мохнатый бок своей собаки и плакал. Один глаз Бальдура, повернутый на хозяина, был страдающим, добрым, а другой, косящий на прохожих, — предупреждающим, суровым.
Глава седьмая, о страхе и смелости
Едва мы приехали в пионерский лагерь, начальник лагеря позвал меня и объявил:
— Будешь командиром «зеленого патруля». Не позволяй малышам объедаться дичками! Ужас, что делается! — Он посмотрел на мои мускулы. — Но запрещать надо грамотно, не пинками…
Я попросил в патруль двух крепышей. Мы осмотрели сад. Малыши уже висели на яблонях гроздьями. Нет, здесь нужно торчать чучелом целый день, переселиться сюда жить.
Мы написали устрашающие объявления: «Здесь вчера видели волка-людоеда. Не подходи близко!», «Когда эта яблоня была маленькая, рядом росло ядовитое дерево анчар. Не рви с нее яблок, отравишься», «Здесь водится страшная африканская змея кобра. Укусит — никакой доктор не поможет!».
Мы прикрепили эти зловещие надписи к самым большим яблоням. Вернувшись через полчаса, мы с изумлением услышали в саду гул и гомон, как на субботнике. Пол-лагеря искало страшную африканскую змею кобру — переворачивая камни на километр вокруг. Мрачноватый малый ковырял ствол «ядовитой» яблони, собираясь наполнить смертельным соком кружку.
На нас — ноль внимания.
— А ну, Тимка, доставай блокнот! — закричал я. — Записывай фамилии!
Чудеса! Через минуту сад очистился — не жалея ног, их владельцы уносили от нас свои фамилии.
На пятый день смены яблок убавилось наполовину. И вдруг мне пришло в голову: на большом листе ватмана мы написали совершенно бессмысленную
По дворам, задирая голову к верхним этажам, ходит старушка с бидоном.
— Свежее-е молоко-о!
Ленка из окна потихоньку передразнивает:
— Деньги-и далеко-о!
А когда она оказывается внизу, около старушки, молчит.
Отшельник говорит: «У нас самый храбрый — язык, потому что за зубами прячется».
— Знаешь, Артем, едем мы с Жанной в автобусе, а впереди дядька страшный-престрашный без билета едет и смотрит на нас. Мы стали лица изменять, чтобы он нас потом не узнал.
— Как это изменять лица?
— Морщились изо всех сил. Как ты думаешь, он нас не найдет?
За мной когда-то во сне бегал распроклятый Фантомас. Жуткая фигура. Засыпаю, а он уже выходит из мрака. Я на крышу, он еще выше, я в самолет — он злобно скалится из ракеты, я в море — он прыгает на акулу и догоняет. Догоняет, хватает, мучает, бьет молотком по голове.
Почему-то я ни разу не забежал во сне в милицию — это был бы удивительный сон!
Сейчас мне смешно, но тогда было не до смеха. Для всех сон — удовольствие, а для меня кошмар. Днем еще ничего, а вечером я трясся при виде постели. Потом и днем стал вздрагивать, когда видел на улице лысого.
Каждый вечер я стал внушать себе, что в постели рядом со мной лежит стозарядный автомат. Целый месяц внушал.
С каким диким восторгом и наслаждением я впервые почувствовал его в своих руках во сне. Выходи, Фантомас, получай подарок! Светящийся, горячий рой пуль сейчас пронзит мучителя.
Он не явился.
Хотите верьте, хотите нет, говорите, что угодно, Фантомас исчез навсегда. Оказался подлецом и зеленым трусом. Видимо, стал мучить кого-то другого, беззащитного и бестолкового, каким был я раньше.
— Сережка, скажи, ты ночью на кладбище боишься?
— Не-е!
— Докажи! Можешь просидеть ночь на кладбище?
— А ты, Отшельник?
— Что, бояться мертвых?
Отшельник говорит: «Если воробью бросить кусочек хлеба, он сначала испугается».
Весной в нашем городе случилась потрясающая история. Один безумный папаша с дочкой переходил замерзшую зимой Клязьму. Главное, мост был недалеко, а он двинулся по рыхлому льду. И так вышло, что почти у самого берега лед затрещал и дрогнул. Испуганный папаша мгновенно оказался на берегу, а дочку понес ледоход. Папаша ей руку протягивает — коротка рука, палку нашел — уже и палка коротка. Ринулся он в воду, сшибло его льдиной, едва сумели вытащить.
Опомнившись, безумный папаша заревел и кинулся напролом через заборы и огороды по берегу. Лед трещит, крошится, дочку уносит все дальше и дальше.