Зелёный шум
Шрифт:
— Берись, Александра, — закивал головой дед Афанасий. — Дело ты понимаешь, руки у тебя теперь развязаны — Кузяева с дороги убрали.
Александра и Стеша посмотрели друг на друга. Переглянулись за окном и сидящие на иве ребята.
— Берись, мамка, берись! — зашептал Гошка, всё ближе и ближе придвигаясь к окну.
И, наверное, в конторе никто бы не услыхал этого шёпота, если бы не ивовый сук. Он уж давно скрипел и гнулся под тяжестью ребят и, наконец, не выдержав, с треском обломился. Мальчишки и девчонки свалились в палисадник, в заросли молодой крапивы.
Стеша
— Тётя Шура, да у нас уж есть помощники, есть! — закричала она. — Тут как тут!
Выглянул в окно и Николай Иванович:
— Эге, да тут целая команда!
— Раз команда, тогда жить можно, — улыбнулась Александра и кивнула председателю. — Берёмся мы за лагерь. Слово будем держать твёрдо.
У родника
Весна была в самом разгаре. Всё кругом зеленело, цвело. Чёрные, как угли, скворцы давно уже поселились в скворечне на высокой берёзе, справили новоселье и теперь домовито занимались своими птичьими делами.
Не отставали от них и ласточки. Они, как молнии, прочерчивали воздух и исчезали под застрехой, где у них из комочков глины были слеплены гнёзда.
Кот Шмяка, драный, кривой, в жёлтых подпалинах, уже несколько раз пытался забраться на берёзу или под застреху, но Гошка всегда был начеку. В кота летели комья земли, палки, камни. Шмяка мгновенно спускался на землю и очертя голову исчезал за углом дома.
С наступлением весны Митька Кузяев со своим дружком Ваней Вьюрковым развернули бурную деятельность.
Мальчишки обламывали в лесу ветки цветущей черёмухи и, набив ею корзины, шли на станцию, где продавали по рублю букет.
Потом они принялись таскать из леса мешки с травой для коров и поросят, резали гибкие прутья для корзин или обдирали сочную кору с лозняка, с лип, с дубков и сушили её на солнце. Кора подсыхала, сжималась, темнела, и густой пряный запах прочно держался на улице.
— А мы что ж с тобой? — донимал Гошку Никитка. — Сидим, как калеки какие. Мамка говорит, что можно и корьё драть, и черёмуху ломать, и лечебные травы собирать для аптеки. Глядишь, и подзаработаем малость.
— «Подзаработаем»! — передразнил Гошка. — И ты туда же, как Митяй.
— А что ж такого? — принялся оправдываться Никитка. — Весной все черёмухой торгуют. Уж так заведено. Видал, сколько ребят в лес ходит?
И верно: в лес тянулись почти все клинцовские мальчишки, они драли корьё, таскали охапками цветущую черёмуху, и со стороны казалось, что им удалось поймать белоснежное облако и поделить его на части.
«А может, и в самом деле в этом нет ничего особенного? — раздумывал Гошка. — Черёмухой густо заросли все овраги, цветёт она каждую весну буйно и пышно, и никому её не жалко. А мальчишкам от продажи черёмухи всё же небольшой приработок — кому на обновку, кому на билет в кино».
— Ладно, сходим и мы, — согласился Гошка. Да и как было не сходить!
Всю зиму, с самой грибной осени, не заглядывали они в лес. Как-то там поживает белоствольная берёзовая роща, частый,
А что там выросло навстречу солнцу на весёлых лесных полянах, какие цветы и травы появились на опушках, что натворили в оврагах озорные весенние ручьи? А птицы? Кто из них вернулся в родные места? Поселился ли опять за оврагом соловей?
Особенно радовался походу в лес Никитка. Никто лучше его не умел мастерить из ивы и рябины голосистые свистки выслеживать птиц, находить съедобные травы и корни.
«Со мной можно хоть месяц в лесу плутать, — хвастал обычно он, — а всё равно сыты будем. Я все травы знаю».
Сборы были недолги.
Гошка с Никиткой наточили ножи, взяли по мотку верёвок, набили карманы хлебом, варёной картошкой, солёными огурцами — вот они и готовы.
В путь вышли рано утром.
Не успели мальчишки пройти мимо дома Покатиловых, как из второй его половины выскочила Елька Карасёва. За её спиной висел добротный брезентовый рюкзак с жёлтыми кожаными ремнями и множеством металлических пряжек. В руках она держала палку от лыж, а на шее висел бинокль. И хотя он был в чёрном кожаном футляре, ребята сразу поняли, что бинокль всамделишный, командирский, и в него можно увидеть чуть ли не самый край земли.
— Вы куда собрались? В поход? По какому маршруту? — быстро заговорила Елька, догнав мальчишек. — А почему без обуви, почему без снаряжения?
— Ну и вырядилась! — засмеялся Никитка. — Думаешь, мы за сотню вёрст собрались?
— И никакой это не поход, — недовольно сказал Гошка. — Просто мы в лес идём за черёмухой, за корьём. Кому что надо.
— Тогда и я с вами, — решительно заявила Елька, поправив на груди бинокль. — Будем изучать родную природу. Только надо побольше ребят созвать. Ну вот хотя бы всё наше третье звено. Пошли по домам!
— Мы уже ходили, — недовольно сказал Гошка. — Только никого дома нет, все разбрелись куда-то.
— Тогда пошли втроём, — махнула рукой Елька.
Гошка нерешительно потоптался на месте. Елька неплохая девчонка, смелая, честная, справедливая, с ней никогда не заскучаешь, но сегодня она заявилась совсем некстати.
Толкнув в бок Никитку, Гошка вдруг запрыгал на одной ноге:
— Ой! Ногу занозил. Колючка какая-то. — Он опустился на бревно и сделал вид, что вытаскивает из пятки занозу.
— Я ж говорила, что без обуви в поход нельзя! — встревожилась Елька. — Может, тебе ногу йодом смазать? У меня походная аптечка есть. Я в городе всегда санитаркой была.
— Ничего, обойдётся, — буркнул Гошка и подмигнул Никитке. — Раз санитарка говорит, значит, надо обуться. Пошли-ка по домам, а ты нас здесь поджидай, — сказал он Ельке.
Девочка присела на бревно, а мальчишки направились по домам.
Но как только они дошли до Гошкиной избы, так сразу юркнули в проулок и через усадьбы побежали к лесу.