Земля дождей
Шрифт:
Мужчина недоумённо посмотрел на Нику. И потом всё-таки сел обратно. Я знал, именно её присутствие сказалось на его решении.
— Ты, по всей видимости, ненормальный, парень, — проговорил он. — Лучше уйди по-хорошему и не мешай мне работать.
— Бросьте! — улыбнулся я, оглядываясь на Нику и как бы веселясь от происходящего. — Все мы немного ненормальные! И все же, давайте вернёмся к главной теме. Громовы — это семья с улицы Советской, живущая в старом аварийном доме. Они уже четвёртый год ждут новое жильё. И мы пришли узнать, когда они его получат.
Мужчина усмехнулся.
— И что? У нас сотни людей находятся в очереди
— Да, возможно. Но вы хотя бы видели, где живёт эта семья? Этот дом может обрушиться в любую минуту. Мать этой девушки проработала на птицефабрике тридцать лет, а вы говорите про какую-то очередь?
— Роман!.. Роман… — доносился сзади умоляющий шёпот Ники.
— К тому же, эта женщина сейчас больна. И потому ещё больше нуждается в нормальном человеческом жилье, — продолжал я. — Её старшая дочь умерла несколько дней назад под колёсами автомобиля. Вследствие этого ей сейчас так плохо, что она в больнице. Её болезнь с каждым годом приобретает всё более опасный характер, а ей приходится жить в ужасных условиях. А вы всё очередь да очередь. Сами-то наверняка живёте в хорошем доме, регулярно отдыхаете где-нибудь на Канарах, верно?
Мужчина, напряжённо поджав губы, торопливо потянулся к фоторамке на столе.
— Не ваше дело, — сказал он, убирая её в стол. — А вопросы, касающиеся нового жилья, решаются в порядке очереди. Сейчас птицефабрика закрывается. У нас строится торговый центр. Первый в своём роде для нашего села. Есть бизнесмены, которые решили вложить деньги. Работаем сообща. Скоро будет новый кинотеатр и развлекательный комплекс. Людей, приезжающих в наше село, становится всё больше. А жилья на всех не хватает.
— Эта женщина проработала на благо села тридцать лет! — медленно проговаривал я каждое слово. — Ваше село славилось самым большим количеством выпускаемых яиц в стране! Эта женщина как никто другой заслуживает новое жильё. Знаете… в их доме сейчас так холодно, что даже никакая телогрейка не спасёт.
— Я всё понимаю, — проговорил мужчина, то и дело поглядывая на мою руку, в которой была бумажка. — Но ничего не могу сделать. А теперь…
— Александр Павлович, поймите, — перебил я его. — Есть люди в вашем хорошем селе, которые живут словно птицы в клетках. И у вас есть ключик, тот самый, которым вы можете освободить их. Новая квартира — она для некоторых и есть этот глоток свободы и возможность распахнуть крылья, чтобы почувствовать жизнь. Разве вы, как глава этого села, не хотите дарить такую радость самым нуждающимся в ней жителям? Да ведь творить такое добро и иметь для этого власть и ресурсы — о чём ещё можно мечтать, Александр Павлович?
Мужчина усмехнулся.
— Ой, поэт, поэт! — сказал он, тряся указательным пальцем. — Играть вздумал?
Я стоял с абсолютно сёрьезным выражением лица.
— Гм…. Ладно… Я погляжу, что можно сделать, — вдруг снисходительно произнёс Александр Павлович. — Но только, если слово, которое я сейчас скажу, окажется в твоей бумажке. Если нет — жильё в порядке очереди. Раз начал этот цирк, то доводи его до конца.
Я по-прежнему держал бумажку в руке. И он, и Ника прекрасно её видели.
— Спасибо, Александр Павлович. Говорите ваше слово. Любое.
Мужчина несколько секунд молчал, уставившись на меня.
— Канарейка! — быстро выговорил он. И с довольной
Разжимать кулак я не спешил.
— А теперь поглядите, Александр Павлович, как вы обратили всё ваше внимание на мысль о том, что за слово спрятано в моей руке. Всё остальное в этот момент стало для вас не столь важным, верно? Я прошу, чтобы вы, Александр Павлович, точно так же, сфокусированно, обратили ваше административное внимание на дом семьи Громовых. Дом, который в любую минуту, пока мы тут с вами беседуем, может рухнуть.
Мужчина провёл языком по нижней губе и отодвинулся к спинке стула, почесав пальцем кончик носа.
— Ну… это… да… обратим. Обратим внимание! Вот сейчас… — полез он рукой в стол. — Сейчас сделаю себе пометку.
Он что-то записал на листочке. Затем выжидающе посмотрел на меня.
— Ну? — нетерпеливо произнёс он. — А теперь, наконец, покажешь, своё слово? Бьюсь об заклад, ты не мог заранее угадать его, парень. Поэтому сейчас будешь выглядеть смехотворно.
— Итак, ваше слово — «канарейка». Менять не будете?
— Нет! — убедительно тряхнул он головой.
— Что ж… ваше право.
Я раскрыл кулак и положил завёрнутую бумажку ему на стол.
— Всего доброго! — сказал я. Затем взял Нику за локоть и вывел нас из кабинета.
— В самый интересный момент!.. — только и успела выговорить она.
Мы вышли в коридор, закрыв за собой дверь. Я сразу же направился обратно к лестнице. Но Ника всячески сопротивлялась и тормозила моё желание как можно скорее покинуть это место.
И тут за закрывшейся дверью раздался крик. Крик отчаянного удивления и сокрушительного поражения.
— Как?! — гремел в кабинете голос главы села. — Как тебе это удалось?
Ника с обезумившими глазами уставилась на меня.
— Как?.. Как ты это сделал, Роман?!
— Давай сперва уйдём отсюда. Пошли же… Пожалуйста.
— Откуда ты знал, что он скажет именно это слово?! — не успокаивалась Ника, не понимая, что мне нужно быстрее на свежий воздух. Подальше от всех этих людей, что ходили по коридорам и пялились на нас.
— Пойдём! — схватил я снова Нику за руку.
В конце концов, мы вышли на улицу.
— Я сам подтолкнул его к этому слову, — сказал я, обернувшись к зданию администрации, уже скрывавшемуся из виду. — Помнишь, когда мы только зашли к нему в кабинет, я прокричал: «Кар!»? Это крик вороны. У него сразу же инстинктивно и подсознательно возник образ этой птицы. Птицы. К тому же, первые две буквы моего крика — это первые две буквы слова «КАнарейка». Потом я употребил слово «Канары». То есть добавил ещё две буквы. Слово «КАНАрейка» стало ещё полнее. Затем, если ты помнишь, упомянул слово «телогрейка», в котором есть недостающая часть слова «канаРЕЙКА». После этого данное слово в его подсознании собралось полностью. Оставалось лишь ещё раз напомнить ему образ птицы. И я заговорил о людях, что живут, словно птицы в клетках, помнишь? Всё это закрепило в его подсознании образ птицы. Но он ещё не знал, что это слово уже почти родилось и готовилось появиться на свет. И когда я напомнил ему, что он может сказать любое слово, оно как возьмёт да выскочит в его сознание. Притом, «Канарейка» — довольно редкое слово. Ну разве вслепую угадаешь, что он выберет именно его? Во всяком случае, так думал он сам. Но он был марионеткой с самого начала. Вот, примерно как-то так.