Земляне против политики
Шрифт:
— Итак, приступаем к экзекуции! То есть, я хотел сказать, к эксперименту! Начинаем медицинский эксперимент номер 11. Пункт номер 1. Нужно поставить диагноз, и даже необязательно верный. Уиллард!
Уиллард практически дрожал. Зубы выдавали мелкую дробь.
— Я з-здесь, д-д-доктор Х-Х-Х-Х-Х-Х-Х-Хамфри...
— Каково ваше мнение?
— Я п-п-предполагаю, что пациент страдает синдромом Паркинсона.
— А я предполагаю, что ваша башка страдает синдромом Паркинсона!
— П-П-Почему?
— Потому,
— Я п-п-предполагаю, что пациент принял лошадиную дозу стрихнина.
— Серьёзные возражения! В таком случае он давно должен лежать в анатомичке!
— В-Виноват.
— Фил!
— Я п-п-предполагаю, что пациент скорее жив, чем мёртв.
— Я пришёл к этому выводу и без вас. Глеб!
— Это м-м-может быть пляска святого Витта.
— Не согласен. Симеон!
— Это может быть волчанка.
— Почему?
— Вы часто её упоминаете, доктор Хамфри.
— Вы идиот, простите за выражение. Борис!
— Это может быть delirium tremens.
— Что это такое?
— Б-Б-Белая горячка. Разве вы не знаете латынь?
— Я не знаю латынь. Я не римлянин. Фил!
— Это может быть идиосинкразия.
— По-моему у вас самих идиотосинкразия! Симеон!
— Это может быть волчанка.
— Почему?
— Потому что я идиот.
— Согласен! Борис!
— Это м-м-может быть истерия.
— Почему?
— П-П-Признаки истерии налицо.
— Вы делаете успехи, — сказал доктор Хамфри с некоторой неохотой, определённо будучи недоволен тем, что похвалил, а не нагрубил. — Итак, перед нами больной истерией!
Хамфри произнёс эти слова с таким видом, будто сделал открытие огромной важности или же воспринимал утверждение об истерии как нечто благостное. Но, как известно всему Лондону, он не любит возню с пациентами, и потому его слова следовало понимать не столь оптимистично.
— Как истинный народный целитель, я предлагаю вылечить Эдисона патентованным средством от коклюша. Берётся волосатая гусеница и кладётся в мешочек. Мешочек привязывается к шее пациента. Далее он носится до тех пор, пока гусеница не защекочет пациента своими ворсинками. Когда пациент начнёт смеяться от щекотки, его дыхание заразит гусеницу, и пациент перенесёт на неё свой недуг.
— Причём здесь коклюш?
— Это была реклама того, что я назову альтернативной медициной.
— Доктор Хамфри, я боюсь, что здесь не всё в порядке, — робко признался Уиллард.
— В чём дело? Я не вижу, что здесь не так.
— Истерия бывает только у женщин.
— Почему, Уиллард?
Симеон Уиллард подошёл к доктору Хамфри и нашептал на ухо известный каждому анатому ответ. Хамфри нахмурился ещё больше.
— Это действительно так?
—
— Тогда почему Борис не заметил главного? Если истерия бывает только у женщин, а у Эдисона случилась истерия…
Ученики доктора Хамфри в испуге обернулись к Эдисону. Познав истину, им придётся преодолевать адскую рутину общения врачей со слабым полом. Естественно, им придётся обследовать пациентку сквозь ширму, стараться не оскорбить пациентку нескромными вопросами и учитывать прочие необходимые условности.
— Вы хотите сказать, что Томас Эдисон — женщина? — усомнился Фил Тодд.
— Именно такой вывод я вынужден сделать. — Следующие слова были обращены к пациенту. — Леди, у меня к вам один деликатный вопрос. Вас следует называть мисс Эдисон или миссис Эдисон?
Пациент тем временем несколько оправился от невроза и с выражением изумления на круглом лице слушал поставленный ему диагноз.
— Пошёл к чёрту! — был ответ.
— Простите, милая леди, но вам не подобает так выражаться. Так подобает выражаться только мне одному! Я утверждаю, что вам необходим проверенный метод лечения истерии — то, не знаю что!
Лицо Эдисона снова отобразило непонимание диагноза. Доктор Хамфри сжал руками трость, незаметно приподнимая её. Неизвестно, дошло ли бы дело до драки и рукоприкладства, если бы тишина не была прервана вмешательством нового лица.
— Доктор Хамфри, вы лечите женщину? — спросил некий голос, произносивший Р на немецкий манер. — Дайте мне взглянуть на неё!
Негромкий мужской голос с характерным произношением одного из звуков и самый интерес к прекрасному полу позволял предположить, что он принадлежал Альберту Эдуарду. И правда, наследник престола вошёл в палату и теперь лорнировал присутствующих.
— Имею честь представить вам эту даму, Ваше Высочество, — подобострастно выговорил Уиллард.
— Даму? — отделённые от присутствующих лорнетом, глаза Его Высочества округлились, отобразив тем самым несоответствие того, что они видят, тому, что слышат уши. — Я вижу здесь только нашего американского гостя.
— Должен признаться, что мы совершили медицинское открытие, достойное Диккенса. Да, перед вами дама.
— Я не дама! Я мистер Томас Алва Эдисон!
— Все американцы врут! — выразил доктор-американец своё вечное кредо.
— Возможно, в-в-вы правы. Если мы совершили м-медицинское открытие, то причём здесь Д-Диккенс? Видимо, вы врёте, — ответил Кёрк.
Молчание было ответом — и даже тишиной, в которой что-то незаметно подкрадывается.
Немного погодя, Уиллард перешёл к делу.
— Что вы предлагаете делать, милостивый государь?
Хамфри сердито прорычал.
— Проводить над Эдисоном медицинский эксперимент по лечению истерии у мужчин! Неужели вам это не понятно? Неужели я должен это объяснять?