Зеркало королевы Мирабель

Иорданская Дарья Алексеевна

— Наш мастер Ягаре даже песню сложил по этому поводу, — все не унимался лорд Бенжамин, язык у которого был длинный и без костей.

— Песня Барда! — восхитился Ластер. — Спойте, мастер!

Фламэ украдкой скривился. Он был не в настроении сочинять экспромты, а тем более — о собственной трагической гибели. Однако же, чем-то занять разбойников было необходимо, а на звук песни могла сойтись вся шайка. Это дало бы время давно уже выскользнувшему тайком из-за стола Филиппу обшарить замок, все его подвалы, еще сохранившиеся строения и

заодно палатки разбойников. Пусть от этого секретаря, решил музыкант, будет хоть какая-то польза.

— Умеет ли кто-то из уважаемых господ играть на гитаре? — поинтересовался Фламэ без особой надежды.

Если кто-то из разбойников и умел, то страх перед колдуном помешал ему прикоснуться к, безо всякого сомнения, зачарованному инструменту. Фламэ вздохнул. Он терпеть не мог петь без музыки. В этот момент он ощутил прикосновение к плечу. ГэльСиньяк протянул руку. После некоторых колебаний Фламэ отдал ему гитару. Осторожно коснувшись струн, имперец взял на пробу аккорд (пальцы у него были неуверенные, но достаточно длинные для игры на гитаре) и спросил шепотом:

— Что играть, мастер?

— «Похороны Дракона», а там я как-нибудь вывернусь.

ГэльСиньяк хмыкнул, размял пальцы и заиграл похоронную мелодию чуть быстрее, чем это обычно делалось, превращая ее в подобие бравурного марша. Фламэ несколько тактов шевелил губами, пытаясь подобрать подходящие слова. Столько баллад — скабрезных, злых, жестоких к самому себе он сочинил за эти годы — и не счесть. За десятилетие он превратил Палача в комическую, нелепую фигуру. А вот похоронить его — себя прошлого оказалось значительно сложнее.

Закопай его под елью

Сверху камень положи

Закопай его под елью

Никуда не убежит.

Выпьем чарку, лей полней

Да за душу черную

Выпьем чарку, лей полней

Быть бы ей проворнее

На Господень встанет суд

Где его все жертвы ждут

На Господень встанет суд

Да получит стальной прут

Разбойники в самом деле оценили эту сомнительную песню. Зала постепенно наполнилась народом, открыли еще два бочонка, и к третьему куплету нестройный хор голосов начал подпевать последние две строки — кто в лес, кто по дрова.

Да получит стальной кол

Да свинца полный котел

За успокоенье всех

Зазвучит

на тризне смех

Закопай его под вязом

Сверху камень положи

Закопай его под вязом

Больше он не убежит

Песню повторили еще раза два или три. Никогда прежде у Фламэ не было такой благодарной — и такой опасной — аудитории. Он залпом выпил стакан кислого дешевого вина, закашлялся и запрокинул голову, пытаясь отдышаться.

— Ужасно, — прошептал ГэльСиньяк, возвращая гитару.

— Еще ужаснее, что им понравилось, — пробормотал Фламэ. — Где этот бездельник Филипп.

— Замок велик, — пожал плечами имперец. — Надеюсь, у вас в запасе есть еще подходящие песни.

Фламэ едва не застонал. Еще одной истории о славной победе над Адмаром-Палачом он не выдержит, сам пойдет и повесится. К счастью, разбойничий люд покамест был удовлетворен этой «тризной». Ластер подсел ближе вместе с бутылкой вина куда более дорогого и приятного на вкус, которым и поделился с гостями.

— Кабы мы знали, какие господа путешествуют через болота, проводили бы к нам с почетным караулом!

— Чтобы не убежали? — поинтересовался Фламэ.

— Бардов у нас в глаза не видели, господин. Да и простых музыкантов не часто встретишь. Их все меньше и меньше с тех пор, как проклятая королева взошла на престол. Словно ненавидит она их, горемычных. Уж не знаю, чем не угодили.

Фламэ не замечал ничего подобного, однако же кивнул.

— Одно я вам скажу, господин… — атаман помешкал. — Это касается ваших уважаемых спутниц…

Фламэ поднял брови, ГэльСиньяк едва заметно напрягся, юный лорд подался вперед, уронив на пол кубок.

— Поговаривают, что в каком-то из заброшенных замков живет людоед. Люди пропадать стали, особенно молодые девушки. Может, конечно, трясина виновата, тут я врать не буду, но про людоеда часто говорят…

Фламэ похлопал окаменевшего Бенжамина по плечу.

— Будем надеяться на лучшее: что они в плену у нашего дорогого хозяина.

Атаман Ластер сделал вид, что оценил шутку, и довольно натянуто рассмеялся.

* * *

Небо медленно затянули тучи, и посыпал колючий снег. Джинджер трижды, хотя и не слишком старательно, прокляла свою глупость, после чего поднялась и отряхнулась. Подумать только, сейчас она могла сидеть у очага в теплом замке Кэр, листать какую-нибудь диковинную усмахтскую книжицу и потягивать сладкое вино из графских подвалов. Вместо всего этого великолепия у нее была приближающаяся ночь, глухие болота Озерного края и полуразрушенный замок. Потом Джинджер сообразила, что слишком задержалась на заснеженном дворе, и ее можно разглядеть, высунувшись из окна. Прижавшись к стене, она пошла вокруг башни.