Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Что бы ни говорили обыватели, заклинаний не существует. Сила идет изнутри и извне, а слова тут не при чем. Ни одна ведьма не сможет объяснить, как она колдует. Скажет — договорилась. С кем? И с кем договариваться гадалке-воровке?
— Фрида, шпильки! — крикнула она, перехватила нож и направила его острие на старую ведьму. Эфемерная защита.
Имперка выдернула последнюю шпильку, воспользовавшись секундной передышкой. Тяжелые волосы рассыпались по плечам.
— Холодное железо! — отвратительно взвизгнула старуха и метнулась вперед.
Защищаясь, Фрида ногой опрокинула котел. Растекшееся молоко вспыхнуло, огонь охватил стол, лизнул подол платья старухи. Сама
— Что может так гореть в молоке? — пробормотала Джинджер.
— Понятия не имею! Надо бежать!
Подхватив Беатрису подмышки, имперка потащила ее к коридору, ведущему наружу. Джинджер кинулась помогать ей, но замерла на полдороги.
— Кольцо!
Перстень Артемизии лежал на столе среди всяческого хлама. Стол был охвачен огнем, а за ним бесновалась, выкрикивая проклятья, пойманная в ловушку старуха. Огонь растекался с невероятной скоростью, и уже начал облизывать тюфяк, набитый гнилой соломой. Он жадно пожирал все, что только встречал на пути: дерево, ткань, солому, травы. Камни трещали, попав к нему в пасть. Ужас в глазах Фриды ширился. Она явно знала, что такое огонь, и какой может быть его ярость.
— Брось! — приказала она. — Скорее уходим!
— Не могу! Это кольцо Артемизии! — Джинджер с ужасом поняла, что в самом деле не может оставить перстень. И дело было не в возможно зачарованном Фрэйни. Не в частице души ведьмы, заключенном в камне. Много частиц, много душ, много ведьм. Дело было — непостижимым образом — в Адмаре. Но что ему до кольца давно умершей женщины? — Не могу.
Замковые развалины уже показались вдали, но кони отказались идти дальше. Спешившись, Фламэ палкой пощупал землю и поцокал языком.
— Умницы! — развернувшись к спутникам, он покачал головой. — Дальше на лошадях нельзя. Топкие места.
— И что делать? — угрюмо спросил Бенжамин. Он не мог усидеть в седле, руки нервно теребили поводья.
— Заберем левее, — Адмар вскочил на спину коня. — Живо!
Через несколько минут земля с неровно положенной гатью сменилась камнями, образующими широкую пологую лестницу. На вершине холма она завершалась круглой площадкой с остатками стен. Кладка выглядела внушительной и весьма искусной, способной выдержать века. У входа сохранились бронзовые кольца коновязи, которой, судя по всему, достаточно часто пользовались: с бронзы стерта была патина. Хорошо сохранившийся кусок стены высотой в полтора этажа надежно защищал южную часть площадки от ветра. Там же кто-то сделал очаг из кусков того же белого с прожилками камня и растянул вместо крыши кусок продубленной кожи.
Спешившись, Адмар привязал коня и не без труда взобрался на стену, чтобы оглядеть болота.
— И долго мы проторчим на этом пятачке? — спросил Бенжамин.
— Побольше уважения, юноша, — Адмар спрыгнул, чтобы помочь запасливому имперцу отвязать хворост от седла. — Этот, как вы невежливо сказали, пятачок носит название Императорской, или Ангельской беседки. По древним легендам именно здесь, на этом самом месте Валентин Безумный излечился от душевного недуга и обрел великую мудрость.
— Кто? — с обычной хмуростью переспросил лорд-бастард. Именно, что бастард.
Фламэ вздохнул.
— Валентин II Безумный, основатель Второй Империи, воспетый и хрониками, и легендами, и недурными балладами. Выдающаяся личность, родством с которой до сих пор можно гордиться.
— А имеет ли смысл? — хмыкнул ГэльСиньяк. — За давностью-то лет?
— Судя по тому, как в моей семье любят имена вроде Фламиан, Дамиан или Килиан — имеет, — с шутливой сухостью и надменностью
— И что будем делать? — спросил Бенжамин, попытавшись весьма неуклюже скопировать надменность.
— Погреемся, перекусим, пораскинем мозгами, — Фламэ расстелил на каменном полу возле очага одеяло. — А кое-кому я настоятельно рекомендую поучиться ходить в ступах.
Огонь был куда жарче, чем Джинджер могла себе вообразить. Опаляюще жарким. Казалось, стоит протянуть к нему неосторожно руку, и все тело вспыхнет и расплавиться. Благоразумие, засевшее в каждой ведьме намертво, вопило: брось его! беги! В кои-то веки благоразумие схлестнулось с упрямством, и было названо трусостью. Магические предметы притягательны. Магические кольца — особенно. Ведьма за стеной огня выжидала, как паук в центре подрагивающей паутины. Она уже успела сбить пламя с подола, и стояла теперь, выставив скрюченные, похожие на птичьи когти пальцы. Джинджер крепче стиснула стальную шпильку.
Если достаточно близко подбежать к столу и схватить перстень, возможно, огонь не успеет коснуться ее.
Джинджер сделала шаг. Языки пламени изогнулись алчно и потянулись к ней. Пальцы старухи дрогнули. Умела ли она управлять огнем?
Все же, решение было принято, наступил тот момент, когда отступать уже поздно. Джинджер не очень хорошо умела принимать подобные решения, а менять их — и того хуже. Она посмотрела на замершую в коридоре Фриду.
— Дура! — безжалостно констатировала та.
Знаю, — кивнула Джинджер, махнула рукой и бросилась в огонь. Будь она в самом деле Дышащей, сумела бы как-то защитить себя от пламени. Чем-то получше истеричного бормотания «только бы не… только бы не… только бы не…». Каким-то заклинанием, которых на самом деле не существует.
Ей удалось перескочить через языки пламени, выплясывающие на полу. Хвала всем высшим силам, длинное платье осталось в казематах. Джинджер протянула руку и коснулась кольца. Оно, ей казалось, должно уже было раскалиться добела. Колдовской перстень оставался холодным, и от неожиданности Джинджер едва не выронила его. Огонь охнул и потянулся к замешкавшейся жертве. Но это было далеко не самой большой проблемой молодой ведьмы. Старуха то ли бесстрашная, то ли безумная, шагнула в пламя, бушующее вокруг стола, и протянула руку. Узловатые древние пальцы сомкнулись на запястье Джинджер. Это прикосновение оказалось ужасней, чем пляшущий кругом огонь. Вскрикнув больше от злости, чем от страха, Джинджер вонзила остро заточенную шпильку в иссохшую руку старой ведьмы. Старуха издала такой ужасающий вопль, каких прежде Джинджер слышать не приходилось, и разжала пальцы. Освободившись, гадалка отскочила назад, задев по дороге котел, и спиной вылетела в коридор. Старуха, обезумевшая, шагнула за ней. Черную фигуру, сухую, как нетленные мощи пророков Мисты, мгновенно охватило пламя. Джинджер зажмурилась.
Фрида поспешно сбила с нее пламя.
— Быстрее! Бежим!
Прошли секунды. Намного меньше, чем потребовалось бы, чтобы все это описать. Пламя охватило коморку, уже сорвало со стены ковер, и теперь примеривалось к дубовым балкам под сводами, а следом за ними обвалился бы и закопченый потолок. Внутри, в сердце огня бесновалась, жутко визжа, крошечная фигурка. Джинджер повернулась к ней спиной, подхватила Беатрису, висящую на плече имперки, и две ведьмы побежали, насколько это возможно быстро, к выходу.