Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
— Кто-то едет, — напряженным голосом сказала Джинджер. Всю дорогу она молчала, размышляя о своем. Да и теперь, едва ли предсказательский дар прорезался. Звон копыт по мерзлой земле был слышен издалека.
— Прятаться поздно, — пробормотал ГэльСиньяк, подъезжая ближе к жене. Рука легла на метательные ножи у бедра.
— Следы увидят, — кивнул Фламэ. — Начнутся лишние расспросы. Сойдем мы за гонцов к королеве?
Имперец пожал плечами. Оба они были в черном, а Уилл расстарался и добыл им пару отличных вороных коней. Но мало ли, как это действительно смотрелось со стороны.
— А женщины?
Фламэ
— Скажем, что ведьмы, — Фламэ здраво рассудил, что в случае со стражниками Мирабель честность — единственно возможная политика. — Видящие.
— Обе? — скептически хмыкнул ГэльСиньяк.
— Одна правым глазом, другая левым. Тихо!
Раздумывать времени не было: из-за деревьев выскочили черные всадники королевы. Трое. У Фламэ нехорошо екнуло сердце. Если дело пойдет плохо, против трех молодых, сильных мужчин будут меч в едва зажившей руке, метательные ножи имперца и арбалет Фриды. Ну, может, Джинджер на пару с перстнем Артемизии опять что-нибудь выкинут. Впрочем, Фламэ не был уверен, что землетрясение или ураган — подходящий выход из положения. Он приосанился и убрал волосы за уши, открывая серьгу, решив брать привычно — наглостью. Стражники подъехали ближе и с сожалением оглядели квартет. Впрочем, выправка мужчин и заветная серьга, на которую имели право только приближенные королевы, произвели должное впечатление.
— Кто такие? — спросил старший (по званию, но не по возрасту) больше для порядка.
Ему было от силы лет двадцать пять, и взгляд был узнаваемый до зубовного скрежета, такой бенжаминовский. Фламэ не сдержал презрительную гримасу. Он не набирал в свои отряды таких субчиков. Забияки, бретеры, но в настоящих битвах совершенно бесполезны, потому что рвутся в герои и свято верят в свое романтически-благородное непобедимое одиночество. Фламэ и сам был таким в юности.
— Срочное донесение для королевы, — лучшим из «адмаровских» тонов процедил он.
— И о чем?
— Говорю же, для Королевы, — с еще большим презрением сказал Фламэ. — Не для чужих ушей.
Юнец фыркнул.
— Верительные грамоты есть?
Фламэ красноречиво потеребил серьгу, которая служила лучшим знаком отличия и лучшей же грамотой.
— Почему не по главной дороге? — не отставал назойливый юнец.
— Балуют, — коротко ответил за Фламэ ГэльСиньяк. — И от того же вдвоем.
— А…? — взгляд юнца скользнул по женщинам. К счастью, проклятья просто так не срабатывали, а не то дальше бы молодой стражник поехал с чирьем, типуном и парой-тройкой срамных болезней.
— Ведьмы, — поспешил ответить Фламэ, пока в самом деле не разразился ураган. Сестры не очень хорошо понимали скабрезные намеки, да даже просто взгляды. — Видящие. Погоду угадывать. Я слышал, на дороге к столице снегопад.
— Жуткий, — согласился юнец. — Проезжайте.
Он тронул поводья, но сразу же обернулся.
— Как там наши?
— К полудню должны были подойти к стенам КэрГоф, — спокойно ответил Фламэ.
Юнец неприятно ухмыльнулся.
— Значит, цыганская шлюха Брианна уже открыла ворота, если не хочет большей
Фламэ пожелал всаднику скорой встречи с Уиллом. Юнец пришпорил коня и перешел в легкий галоп. Два его молчаливых — по рангу, очевидно, говорить не положено — спутника поспешили за командиром. Фламэ перевел дух. Джинджер нервно хихикнула.
— Я и за меньшее могла бы насморк подарить. Одному из шеллоу-тонских идиотов поросячий хвостик подарила, так он еще юбки моей не коснулся. Но глазенки были вот такие же похотливые…
Фламэ не выдержал и расхохотался в голос, больше от облегчения. ГэльСиньяк вопросительно вскинул брови.
— Местная легенда, — пояснил музыкант. — Я только думал, что та ведьма была более… рыжей.
Джинджер презрительно фыркнула.
— Имбирь, к твоему сведению, очень полезное растение. Сам, небось, сорванное горло имбирной настойкой лечишь. И вообще, я слышала о ведьме, которая звалась Анетум. И ничего, жила с таким именем. Поехали, пока снегопад и тут не разразился.
И ведьма первая пришпорила коня.
Метель началась уже после заката. Сначала было и не разобрать: темнеет, или это тучи так сгустились над головами. Повалил крупными хлопьями снег, и сперва это было даже красиво. Затем видимость резко ухудшилась, а поднявшийся ветер начал вихрить снег, норовя швырнуть его в глаза путникам.
— По крайней мере, мы точно едем в сторону Каэлэда, — пробормотал Фламэ, осаживая коня.
Ехать дальше было невозможно. Он едва различал своих спутников, старающихся держаться поближе друг к другу. Лес же казался сплошной непролазной темной стеной. Просеку было и не разглядеть. Снег съедал все звуки, и чудилось, что на лес опустилась могильная тишина.
— Кто-то неудачно пошутил с погодой! — крикнула Фрида.
— Что?!
— Это колдовство! Давайте, найдем укрытие!
Фламэ спешился и поймал под уздцы ближнюю к нему лошадь. Джинджер кулем свалилась ему на руки, стуча зубами. Укрывшись от ветра за лошадиным крупом, она принялась выбирать из волос льдинки дрожащими пальцами.
— Дела все хуже. Через эту метель мы по всем приметам не пройдем.
— Это и без гадалки ясно, — проворчал Фламэ, беря девушку за руку. — Пойдемте.
Надежды встретить еще один такой же удобный ельничек не было. Да и не укрыл бы он от снегопада и все усиливающегося ветра. Снежные хлопья сменились колючей крупкой, температура упала на несколько градусов. Единственная надежда оставалась на лесничью избушку, вроде той, где отдыхали по дороге из Шеллоу-Тона в столицу. Только разглядеть ее было невозможно.
Снегопад и ветер еще усилились, пригибая путников к земле. Сугробы навалило по колено, и в них вязли ноги людей и лошадей. Ведьмы, путаясь в юбках, начали отставать. Фламэ крепче стиснул запястье Джинджер и с усилием потянул ее за собой. Силы у всех были на исходе.
Сложно было сказать, сколько они так прошли. Юная ведьма себя не помнила от холода и усталости, а еще — от страха. Разыгравшаяся буря таила в себе что-то дурное, затаенную злобу. Такое случалось, когда кто-то из Дышащих заходил слишком далеко в своих играх с природой. Земля умела мстить за себя, и, следовало это помнить, была одной из самых могущественных ипостасей Великой Матери.