Жара в Архангельске-2
Шрифт:
Никки кольнула в самую точку. Теперь-то Олива в полной мере осознавала, как она права. Но… так не хотелось портить Новый год! Так не хотелось хотя бы в этот волшебный праздник раз в году видеть всю эту колюще-режущую правду, которая и так надоела, замучила, за всю жизнь! Олива уткнулась лицом в подушку.
А тем временем, Кузька и Тассадар, куря на лестнице, вели свои разговоры.
— Что ты собираешься делать дальше?
— Не знаю, Кузя… Я запутался… Не знаю, на что мне делать ставку…
— Ты
— Нет, я её люблю…
— Ну, любишь, так не заморачивайся. Вечно ты ищешь проблему там, где её нет…
— Нет, Кузя, всё не так просто…
— Просто, не просто… По мне так — полюбил, так никого больше и не существует. Вон я Никки полюбил — и мне больше никто не нужен, хоть ты знаешь, что мне и Лариса нравилась, и Аня, Оливина подружка. Мне эта Аня писала тут недавно — и то, я не пошёл с ней на контакт, хоть она мне и нравилась… Раз Никки есть — значит, всё, других женщин нет и быть не может.
— Не сравнивай, — сказал Тассадар, — Ты цельная натура, человек с твёрдой волей. Ты знаешь, чего хочешь. Чего хотел — всегда добивался. А я ещё себя не нашёл в этой жизни…
— Называй всё своими именами, — перебил его Кузька, — Олива тебя просто не зацепила, вот и всё.
— Зацепила-не зацепила, дело не в этом…
— А в чём?
— Я боюсь сделать неверный шаг. Я её очень ценю как человека, но я знаю, какой у неё характер — одна малейшая ошибка, и из друга я моментально превращусь во врага.
— Это да, это есть… Тут я с тобой согласен, — сказал Кузька, — Оливе я зла не желаю, но, откровенно говоря…
— Что?
— Ты действительно хочешь знать моё мнение насчёт всего этого?
— Конечно, мы же друзья!
— Не нравится мне всё это. Союз этот ваш… какой-то ненастоящий, что ли… Как ёлка искусственная: вроде и похожа на живую, и ветки такие же в точности — а пластмасса… Не то…
Тассадар молча курил.
— Зря ты помощь эту затеял — ну зачем? Олива чужая здесь, ей делать нечего в Архангельске. Чего ты добился этой своей помощью? Привязал к себе человека — теперь вот думай, как от неё отвязаться. И не любишь ты её, я же вижу…
Парни немного помолчали. Кузька пристально посмотрел на приятеля и сразу всё понял.
— Ты давай не финти, — нарушил молчание он, — Что, было что-нибудь?
— Да, — Тассадар отвёл глаза, — Но ты не беспокойся: я сказал ей всю правду…
— А она что?
— Она расплакалась.
Кузька отвернулся, гася бычок о перила.
— Хреново, Кузя, — Тассадар уронил голову на руки, — Так надоело быть одному… Вся жизнь как вода сквозь пальцы — ни смысла, ни цели… Думал, хоть кому-то пользу принесу… Хотел помочь человеку… А в результате…
— А в результате сам увяз в этом болоте, и не выберешься, — прямолинейно сказал Кузька, — Ладно,
— Да, ты, наверное, прав…
Парни вернулись в квартиру. Кузька объявил девушкам, что им пора по домам, так как скоро придут его родители, и тотчас же позвонил заказывать такси.
Такси обещали доставить на Сульфат через двадцать минут; но прошёл час, а такси всё не было и не было. Парни стояли на морозе возле Кузькиного подъезда, похлопывали варежками. Девушек же, чтобы зря не мёрзли, запустили внутрь подъезда.
— Холодно-то как, — стуча зубами, произнесла Олива, — Подъезд, что ли, не отапливается?
— А ты думала…
Вдруг чьи-то пьяные голоса с улицы заставили их вздрогнуть.
— Э, чуваки! Вы с какого района?!
«Гопники!» — молнией пронеслось в голове у Оливы. Она моментально забыла про всё: и про холод, и про свои слёзы, и про то, что Никки говорила ей — всё это уступило место страху не за себя — за друзей, за Него…
— А ну канайте нахуй отсюда! Ты чё уставился? Я тя здесь не видел!!!
— Это мой подъезд! Я здесь живу! — Кузькин ломающийся голос.
— А хули!.. Докажи, ёпт!
— Докажу!
— Кузя, Кузя, подожди… Ребят, спокойно… — Тассадар пытался кого-то вразумить…
Хрясь!!!
— Аааа, бллядь!!! А этого видал?!
Хрясь!!! Удар о железную дверь подъезда, возня на снегу, матерщина…
— Боже!.. Неужели драка?.. — Олива рванула на себя дверь подъезда. Никки схватила её за рукав.
— Не рвись! Сиди тихо!
Девушки в страхе забились в тёмный угол подъезда.
— Давай позвоним соседям! Они же убьют их, убьют!
— Каким соседям? Не сходи с ума, — сказала Никки, — Сами разберутся, Кузе они ничего не сделают, у него чёрный пояс.
— Так их пять человек!
— Может, меньше, откуда ты знаешь…
Мат и возня на улице резко стихли.
— Давай посмотрим, что там, — сказала Олива.
Девушки с опаской приоткрыли железную дверь. Парни стояли на месте, как ни в чём не бывало, рядом с ними стояли два гопника, один пьяный валялся на снегу.
— Василий?! — пьяно икнул один из стоящих, сам едва держась на ногах.
Другой схватил было Кузьку за воротник — тот одним толчком отпихнул его от себя, и гопник упал на землю рядом со своим товарищем. Он был мертвецки пьян.
— Оо! Девушкки… — осклабился гопник беззубым ртом — выбили, наверно, во время многочисленных драк, или от цинги зубы выпали у него.
— Тихо! Это наши девушки, — твёрдо сказал Кузька.
Тут, к счастью, подъехало такси, и ребята облегчённо расселись в машине.