Жара в Архангельске-2
Шрифт:
Кузька кивнул и принялся подбирать аккорды «Кукушки». Все молчали.
— Ну, что ж не поёте? Кузь, ты пой, а я подхвачу потом.
Кузька, выдержав аккорд, начал тихо подпевать, и замолчал, как только вступила Олива. Больше никто не пел, лишь Кузька молча перебирал струны. Олива же пела самозабвенно, сидя на коленях у Тассадара спиной к нему, и поэтому не видела выражения его лица, которое по мере песни становилось таким, будто его заставили проглотить что-то очень невкусное.
— Солнце моё, взгляни
Моя ладонь превратилась в кулак…
Олива, не оборачиваясь к Тассадару, допела песню до конца. Кузька, видевший лица их обоих, зажал руками струны.
— Ну что, ещё раз на «бис»? — он лукаво подмигнул Тассадару.
— О нет! — воскликнул тот.
Это вырвалось у него против воли. Кузька убрал гитару, а Олива, догадавшись наконец, что её пение произвело на Тассадара отнюдь не приятное впечатление, сконфуженно замолчала и отодвинулась на край дивана.
— Ты что, обиделась?
Олива промолчала, поджав губы.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, — сказал Тассадар, — Просто мне в наследство от папочки достался стопроцентный слух, и я не переношу фальшивое пение и фальшивую музыку.
— Неужели я действительно так плохо пою?
— Отвратительно, — усмехнулся он, целуя её в губы.
Олива вырвалась.
— Больше я никогда, никогда не буду петь, до самой смерти, слышишь? Никогда!
— Не напрягайся, — сказал Тассадар, — Попробуй лучше вот эти рождественские козули. Ты ведь никогда их не ела?
Олива хмыкнула, однако взяла из рук Тассадара козулю — особый рождественский пряник, национальное угощение архангелогородцев. Несмотря на то, что Олива вот уже третий год праздновала святки в Архангельске, она ещё ни разу в своей жизни не пробовала козуль, хоть и слышала о них — её архангельские друзья прожужжали ей все уши, расхваливая особую рецептуру приготовления этих козуль и их какой-то редкий, неповторимый, тонкий вкус. Некоторые уверяли, что козули имеют кофейный привкус, несмотря на то, что кофе в их составе не было и в помине. Салтыков на прошлый Новый год обещал угостить Оливу и Аню козулями, но конечно же своего обещания не сдержал.
— Да, Олива, попробуй эти козули, — подхватил Кузька, — Их испекла моя мама.
— Так вы говорите, они имеют вкус кофе? — спросила москвичка, вертя в руках пряник в форме петушка.
— Они имеют самые разнообразные вкусы, — ответил Тассадар, — Козули тем и необыкновенны, что у них может быть несколько привкусов. Кто-то улавливает в них вкус кофе, кто-то — вкус корицы и тирамису, кто-то — вкус сливок, варёной сгущёнки, морковки, яблок…
— Хм… надо же, — удивилась Олива, — Ну ладно. Щас попробуем и оценим на наш московский вкус, что из себя представляют эти ваши хвалёные козули.
Она откусила от козули кусок. Сказать по правде, ей хотелось отыграться на Тассадаре за своё недавнее уязвление.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Тассадар.
— Хм… ну что я могу сказать, — сухо протянула она, — Уж не знаю, чего уж вы такого необыкновенного нашли в этих козулях, но на мой московский вкус это… обыкновенный старый пряник. Столетней давности причём.
Кузька и Никки растерянно переглянулись. Такой пощёчины они явно не ожидали. Тассадар оскорблённо поджал губы.
— Ничего ты не понимаешь в козулях, — обиженно пробубнил он.
— Чего уж тут понимать, — издевательски усмехнулась Олива, — Говорю же: старый пряник. Такой старый, что об него не токмо что зубы — колено сломать можно. Новый вид самоубийства по-архангельски: убей себя козулей по башке…
— Ну-ну, сам шучу, сам смеюсь, — сквозь зубы процедил Тассадар.
— Ну, ладно, ладно, один-один, — Олива примирительно поцеловала его в губы, — Не дуйся, котёночек…
— Да ну тебя, — Тассадар досадливо отвернулся.
Обстановка в гостиной накалялась. Кузька понял, что надо спасать положение.
— Господа! Я предлагаю сыграть в фанты, — объявил он.
Предложение было принято. Кузька сгрёб фанты в меховую шапку и началась игра.
— Итак, обладатель первого фанта должен будет…
— Выпить полбутылки шампанского! — подхватил Тассадар.
Кузька вытянул фант. Пить «шампунь» выпало как раз Тассадару.
— О нет!
— О да! — возразил Кузька, — Тасс, ты нарушаешь правила игры.
Тассадар тяжело вздохнул, но делать было нечего: пришлось покориться.
— Обладатель следующего фанта должен будет… выйти в подъезд и там громко прокукарекать петухом!
— Не, не! — воскликнула Олива, которой и выпал этот следующий фант, — Лучше я с Ярпеном поменяюсь. Можно?
— Если Ярпен не будет возражать…
— Не будет, не будет! Правда, Ярпен?
— Хорошо, — сказал Ярпен, — Тогда ты вместо меня возьмёшь конфетку, выйдешь на улицу и подаришь её первому же гопнику, поздравив его с Новым годом.
— Идёт! — мигом согласилась Олива…
Ребята высыпали на улицу. Стояла морозная звёздная ночь. Сульфат как будто вымер — на улице не было ни души.
— Блин, мы же замёрзнем, — Никки прижалась к Кузьке.
— Стоп! Вон идёт кто-то. Эй, Оливка! — окликнул Кузька, — Твой выход.
Олива кинулась к прохожему, протягивая ему конфету. Прохожий этот был маленький сморщенный старичок. Он испуганно отшатнулся от Оливы.
— Что это, что это? — скороговоркой залопотал он.
— Конфета. Это конфета, — улыбаясь, произнесла она, — Возьмите же. С Новым Годом!
— Кто? Что? Пустите! На помощь!!! — закричал он и, оттолкнув руку Оливы, прытко засеменил прочь.