Жажда, или за кого выйти замуж
Шрифт:
— Подождите! — приказала. Склонилась над полостью.
Вот основная причина: белочная склерозированная оболочка!
Катерина сделала клиновидную резекцию. Взяла биопсию.
Тамара спит. Пусть она спит спокойно. Теперь у неё будет ребёнок.
«Восстановим кровь, придётся применить гормональные препараты. Хватит курить, Аспирант, мальчик с тревожными глазами, полюбивший Тамару!»
Неторопливыми движениями Катерина завершала операцию.
…Она опоздала на два часа.
Но, встретив бешеный, оскорблённый взгляд Всеволода, не втянула плечи, как
— Ты издеваешься надо мной! — злым голосом сказал он. — Ты лишила меня лыж и бассейна.
— Ехали бы без меня! — как ни в чём не бывало, спокойно ответила Катерина. — Я всё равно в шахматы и в футбол не играю, — зачем-то добавила бессмысленное и нелогичное.
— С кем ты шлялась? — раздалось в ответ. — Нет, ты мне скажи, с кем ты гуляла? Ты всё делаешь мне назло! Я плохо проучил тебя! Но я ещё отомщу тебе за всё!
Катерина пустила воду на полную мощность.
Когда она вышла из ванной, Всеволод был в шубе, мальчики наперебой принялись торопить её:
— Ма, скорее!
— Ну, пожалуйста, ма, поедем!
Катерина подошла к Всеволоду, мягко сказала:
— Я всегда думала, ты умный, ты добрый, всё способен понять. А ты не понимаешь?! Я не могла на середине бросить операцию. Погибла бы навсегда судьба двух людей. А сейчас я спокойна, я сделала всё, что смогла.
— Накорми меня обедом, — сказал Всеволод. — У нас нет еды.
— Ты сегодня свободнее, чем я, купил бы! Сразу после операции я заспешила домой.
— Мы опоздали на обед в дом отдыха. Почему у нас никогда нет обеда?
…В дом отдыха они все-таки поехали. Два дня катались на лыжах, плавали в бассейне, грызли орехи и ели мороженое в буфете. Всеволод танцевал с ней, целовал её, шептал жарко в ухо: «Котёнок!»
Пока Всеволод с мальчиками играл в пинг-понг, Катерина звонила в клинику. Тамара чувствовала себя хорошо, просила передать спасибо, просила хорошо отдохнуть. Аспирант неотлучно сидел около Тамары. Вера родила ребёнка. И все о ней скучают.
Ночью Катерина, припав к Всеволодовой груди, слушала ровный стук его сердца.
— Я люблю тебя, Сева, — шептала, забывшись. — Люблю.
Он ушёл через несколько лет, когда Петя кончил школу, а Артём пошёл в седьмой класс.
Ему нужно работать, сказал он, а дома нет условий. Она не обеспечивает ему нормальный, нужный ему уход. Она целый день в своём институте акушерства и гинекологии, а дети целые дни предоставлены сами себе. Младший уроков не учит, старший пропадает неизвестно где. Семья распалась. В этом виновата она. А он больше не хочет склеивать осколки, он устал.
Все эти обвинения он перечислял холодным тоном, не видя её, не слушая её объяснений.
Он снял себе квартиру, сказал он. Пока поживёт в ней, а потом: что-нибудь придумает. У неё он ничего не заберёт. Попробует получить квартиру себе. Его ценят. Его уважают. Ему пойдут навстречу. Пусть она живёт спокойно.
Катерина знала, Всеволод ни одной ночи не умеет уснуть один, без тёплого женского
— К вам пришли! — окликнула её соседка по палате.
Катерина открыла глаза.
— Здравствуй! Я тебе принёс клюквенный морс. Тебе нужно восстанавливать силы.
— Спасибо, — она сжала Борькину руку. — Но зачем ты прогуливаешь занятия? Провалишься в институт, что будем делать?
— Наверное, на вступительных экзаменах в вуз меня спросят то, что сегодня было на английском и на физкультуре. Не волнуйся за меня, — он рассмеялся. — Сегодня имел с утречка три телефонных разговора. Передаю стенографически. «В какой больнице?» — спросил Всеволод. «В какой больнице?» — спросил Анатолий. «В какой больнице?» — спросил Юрий. Странное единодушие, не правда ли? Даже не ожидал. Даже интонации у них были одинаковые — все трое готовы ехать к тебе сегодня. Думаю, Всеволод поехал бы вместо работы, а те двое — после.
— Ты сказал, где я?
— Нашла дурака. Чего ты так испугалась? Я у тебя дипломат. «Больница, — говорю, — за городом. Пешком, — говорю, — топать от станции тридцать минут по глубокому снегу».
Поверили?
— Нет, конечно, — рассмеялся Борька. — Мне и не нужно, чтобы поверили. Мне нужно, чтобы поняли: ты не в смокинге и не хочешь при них быть рассыпанной и раскисшей. Юрий понял как надо, отступил. Спросил только: «Улучшилось состояние?» Толя обиделся, словно я его предал. С ним надо что-то делать. А Всеволод стал требовать: «Дай адрес!», и точка.
— Дал?!
— Нет же, никому ничего не дал. Даже Толе, хотя Толе можно было бы дать. Он тебе яблочное пюре принесёт. Сам делает. Ну пей морс. Врач говорит, послезавтра из тебя вынут трубку. А ещё через два дня сможешь сесть. Надо же, перитонит себе устроила! Знаю я тебя, давно бок болел, терпела. Почему к врачу не обратилась? Никаких осложнений не было бы. Я очень обижен на тебя! Ты должна думать о себе побольше. Слушай, а может, ты хочешь увидеть кого-нибудь из своих женихов? Я мигом позвоню. Давай, Толя придёт, а? Он свой, честное слово! Он так хочет видеть тебя! Готов ночь сидеть!
Глава вторая
Она старая дева. Ей двадцать девять лет. У неё три Жениха.
Аппендицит оказался кстати. Много лет она не высыпалась и сейчас спала досыта, расслабившись. Хотя из трубки сочилась всякая гадость и шов болел, всё время напоминая об операции, эта боль уже была здоровой болью, спать не мешала.
Соседок было четыре, они замыкались друг на друге, её не трогали. Под их монотонный нескончаемый говор она засыпала и просыпалась, ела и читала.