Желанный трофей
Шрифт:
Отбив очередной неловкий удар шпагой, убийца присел на колено и нанёс резкий удар кулаком по переносице. Тупой стук, и остекленевший взор студента уставился в московское сумеречное небо.
На улице уже слышны встревоженные крики, в убийцу прилетели очередные боевые руны, на этот раз ледяные, но защита вновь выдержала натиск, и тот, будто не замечая поднявшегося переполоха, как и летящих в него боевых рун, подошёл к бессильно трепыхающемуся слуге и очередным ударом по переносице вогнал кость в мозг.
Наконец раздался громкий хлопок открывшегося портала, и душегуб
— Ваша светлость, беда! — вбежал в кабинет старого князя Каменецкого его верный дьяк.
— Ты толком говори, что стряслось, Еремей, — отложив перо и не думая подаваться настроению своего старого слуги, спокойно потребовал Андрей Иванович.
— По пути в пансион убили княжича Михаила и его слугу Тимофея.
— Ты уверен? — выпрямившись, словно проглотил лом, холодно спросил князь.
— Известие принёс лично генерал-полицмейстер, он ожидает в гостиной.
— Проводи его сюда.
— Слушаюсь.
Кто бы знал, чего стоило старику сохранять хладнокровие. Вернее, держать удар и не подавать виду. Потому что внутри него клокотала ни с чем не сравнимая ярость. Михаил его любимый внук, который сильно напоминал его самого в юные годы. Умный, ловкий и изворотливый. Он уже сейчас принимал участие в интригах деда и успешно набивал руку в песочнице университета. Именно на него старый князь завязал многоходовую интригу, которую княжич удачно вывел на завершающую стадию.
И вот теперь ему принесли весть о его гибели. Сердце точно тисками сжали, дыхание сбилось, и из груди вырвался короткий болезненный стон. Кто!!! Кто посмел!!! Неужели Зарецкие? Этот Игорёшка, старый змей подколодный. Он может.
— Позвольте, ваша светлость? — вошёл в кабинет поджарый мужчина за пятьдесят в полицейском мундире.
Старый князь окинул гостя холодным взглядом. Надо же, сам генерал-полицмейстер пожаловал. Нечем главе царского полицейского приказа заняться, так он дурные вести разносит. Ну и, конечно же, станет предупреждать относительно самосуда и развязывания межродовой войны. Знает, с кем имеет дело, и чем это может аукнуться.
— С чем пожаловали, Викентий Петрович? — холодно спросил старый Каменецкий.
— Ваша светлость, час назад на улице…
— Мне уже сообщили о том, что мой внук убит, — перебил князь главного полицейского Русского царства. — Об этом мог сообщить и обычный городовой. Зачем же сюда пожаловали вы?
— Я хочу…
— Вы желаете, чтобы я не учинял расправу над его убийцами? Полагаете, что вы в праве мне это запретить?
— Андрей Иванович, вы, безусловно, в своём праве наказать убийц вашего внука, но я прошу вас не делать поспешных выводов, которые могут оказаться ошибочными. Хочу напомнить так же и о том, что от ваших действий не должны пострадать ни в чём не повинные подданные царя. В противном случае полиция будет в праве…
— Моего внука убили, — хозяин кабинета
— Это прискорбно, Андрей Иванович, но хочу напомнить, что в царстве есть высшая власть, и лучше бы вам с ней считаться, а не нарушать сложившееся равновесие. Если вы начнёте силовые акты без должных доказательств, то вам придётся отвечать за свои действия.
— Это всё? — с леденящим спокойствием спросил старый князь.
— Всё.
— Не смею более вас задерживать, Викентий Петрович. Полагаю, у вас хватает дел, требующих вашего непосредственного участия.
Дверь в кабинет распахнулась, да так, что приложилась о стену. Старый князь Зарецкий уж и не упомнит, когда в последний раз такое случалось. Пожалуй, в младые годы его, когда батюшка в гневе своём врывался, дабы наставить на путь истинный неразумного сына. Сейчас же всё совсем наоборот, уже его отпрыск вломился в рабочий кабинет отца, пылая праведным гневом.
— Батюшка! Зачем?! — взревел он раненым кабаном.
— Дверь прикрой, — холодно потребовал Игорь Всеволодович.
Князь окинул ошалелым взглядом сначала отца, потом оглянулся на вход и опять на хозяина кабинета.
— Я сказал, дверь прикрой, — повысив голос, повторил требование старый князь.
И было в нём столько силы, убеждённости в собственных силах и правоте, что сын всё же повиновался воле патриарха рода. А и то, тому было что выставить, кроме авторитета, заслуженного годами. Двенадцатый ранг это не баран чихнул, один сформированный в полную силу «Огненный шар» разнесёт этот особняк по кирпичику. Сын только на ранг ниже, но уже вдвое слабее его. Ну или раза в полтора, всё же он на месте не стоит и тоже заботится о росте дара.
Платон Игоревич прикрыл дверь и, подойдя к рабочему столу, устало опустился в кресло.
— Зачем, батюшка? — опустошённо выдохнул он.
— Если ты о молодом Каменецком, то я тут ни при чём, — покачал головой старый князь. — Я, конечно, не в восторге от выбора внучки, но принял это. Нужно знать, когда передавать бразды правления. Наше время ушло, сегодня вам вершить политику внешнюю и внутреннюю да держать ответ перед родовичами, государством русским и Господом. Мы можем лишь поддержать советом, указать на ошибки и встать плечом к плечу, коли потребуется сила дара, что всю жизнь на благо рода копили. Решать же вам. Не ведаю, как оно у Каменецких, но у нас именно так. Не припомнишь, когда я в последний раз принимал решения и отдавал распоряжения, не касающиеся моего имения и вот этой усадьбы?
— С той поры, как передал мне бразды, ни разу, — вынужден был признать сын.
— И с чего бы мне творить такую дичь? Кому-то очень хочется стравить наши роды. И лучше бы подумать, кому это выгодно.
— Царю и его сторонникам, — сделал очевидный вывод князь.
— Не всегда то, что на поверхности, является истиной. Не делай поспешных выводов. Посиди, подумай, проведи сыск, собери факты, а там уж и принимай решение. А теперь ступай, Платон, не до тебя сейчас.
После того, как сын покинул кабинет, вошёл старый дьяк, поклонился и доложил: