Железная хватка графа Соколова
Шрифт:
Гарнич-Гарницкий, взмахивая рукой, открыл было счет:
— Раз, два... — но, заглянув в лицо Штама, развел руки в стороны: — Всё! — Объявил: — Нокаутом победил Аполлинарий Соколов. Он награждается Кубком и денежным призом.
В зале творилось что-то невообразимое. К ногам триумфатора летели цветы, дамы посылали воздушные поцелуи.
Милосердие
Соколов оказал помощь пострадавшему, отнес его в угол, усадил на табурет. Постепенно тот пришел в себя, открыл глаза, обрел способность соображать.
Соколов вывел Штама на середину манежа, широко улыбнулся:
— Знаменитый чемпион бился
Зал вновь аплодировал Соколову — теперь его благородству. Все знали, что Штам беден. Дамы утирали слезы умиления. К Соколову подошли Бунин и Рахманинов, обняли его:
— Поздравляем, любимец Фортуны! Сейчас же - в «Вену»! Шаляпин и Миша Вавич обещают петь для тебя. Авто ждет...
Через несколько дней состоялся первый чемпионат России. Штам, еще полностью не оправившийся от тяжелого нокаута, участия не принял. В финале сошлись рыжий Николай Лушев и талантливый Иван Граве. Хотя последний был легче на тридцать килограммов, он одержал победу нокаутом.
Пройдут годы, и серебряно-хрустальную салатницу — приз, полученный Соколовым, — один из братьев Старостиных приобретет в комиссионном магазине в Столешниковом переулке. На несколько десятилетий салатница станет заветным призом футболистов — Кубком СССР. Первым его завоюет в 1936 году московский «Локомотив». Удивительны судьбы не только людей, но и вещей!
Соколов тогда же отправился в Австро-Венгрию, в Поронино — к Ульянову-Ленину.
Близились потрясающие события, в которых и могучему Штаму неожиданно нашлось место.
ПРИГОВОР
Соколов направлялся в Поронино. Но путь в это курортное местечко, что располагалось в Австро-Венгрии, лежал через Берлин. И на то были особые причины.
Позади остались многие смертельные опасности, трупы врагов и друзей, взрывы, обыски, покушения, погони, аресты. И гений российского сыска граф Соколов не ведал, что впереди его поджидали, кажется, самые трудные испытания.
Ненависть
Запоздалая зима пришла в Петербург с обильными снегопадами, веселым скрипом разлетающихся на ухабах саней, ледяными наплывами возле колодцев, румяными в обрамлении мехов лицами красавиц, горьковатым запахом дымов, столбами тянущихся в голубую небесную беспредельность.
Сахаров на служебном авто заехал на Садовую за Соколовым, чтобы отвезти приятеля на вокзал. Но главное — в последний раз все обсудить, поговорить по душам.
— Как божественно прекрасен ночной Петербург! — с восторгом произнес Соколов. — И как хочется продлить минуты прощания с ним! Давай, Евгений Вячеславович, пройдемся по этим засыпанным истинно рождественским снегом улицам.
— Тем более что до отхода поезда время есть, — согласился Сахаров.
В ночной тишине снег громко скрипел под ногами.
Сахаров, взяв под локоть приятеля, говорил:
— Этот самый Ленин, с которым нам предстоит игра в поддавки, воистину злой гений. Будучи совсем зеленым юнцом, он убедил себя, что сумеет свергнуть с престола ненавистный ему род Романовых и сам станет царем.
— Отчаянный замысел!
— Я несколько раз просматривал его досье. И пришел к выводу, что это влияние его матери, урожденной Бланк, женщины весьма неглупой, но очень ожесточенной. Бланк-Ульянова никогда не давала детям
— Как не помнить это страшное злодейство! Его устроили террористы «Народной воли».
— Одним из руководителей этой организации был Александр Ульянов. Его повесили в Шлиссельбургской крепости. Это родной братец Ленина. Кровь несчастного сына на руках его матери. Сейчас этой женщине под восемьдесят лет.
— Любопытно, мучают ли ее угрызения совести?
— Какая разница! Зато осведомители, в том числе и недавно раскрытый Роман Малиновский, дружно утверждают, что Ленин русский народ иначе как «быдлом и говном» не называет. И вот этот человеконенавистник к сорока годам смекнул: своими силами без иностранной помощи империю не свалить. Впрочем, есть еще одни тип, который претендует на тот же патент. Это некий Гельфанд-Парвус.
Соколов подтвердил:
— Да, это так! Я детально ознакомился с биографией этого Гельфанда: прекрасно образован, обращает на себя внимание парадоксальностью мышления, радикальностью суждений и смелыми пророчествами. Он не только предвидел войну России с Японией, но в серии своих статей «Война и революция» со злорадством предсказал поражение России. Теперь он предрекает новую европейскую бойню и как результат — поражение России и революцию.
Сахаров продолжал:
— Меня не перестает удивлять та злоба, с какой эти господа относятся к России! Ненавидят «прогнившее» самодержавие, «распутное» духовенство, «погрязшее в разврате и пьянстве» дворянство, чиновников-«взяточников», «рабский и покорный» народ, но отстать от этого государства, оставить его в покое, не призывать к резне и переворотам не желают. Эти самозваные «благодетели» как вши паразитируют на здоровом народном теле. Тот же Ленин уже два раза без полезного результата обращался в министерство иностранных дел Германии. Просил денег, чтобы взорвать Россию изнутри. И еще за небольшую доплату обещал сделать мировую революцию. Германцы к последней идее отнеслись с иронией. Мировую революцию они не заказывали. Но, как нам удалось выяснить, на расшатывание России изнутри теперь готовы отпустить миллионы. И здесь не обошлось без влияния Гельфанда-Парвуса.
Соколов вдохнул морозный воздух, кивнул головой:
— Стремительно развивающаяся Россия германцам, да и другим государствам, — кость в горле. И этот полусумасшедший Ленин для них находка.
Мороз к полуночи крепчал. Сахаров зябко поежился:
— А вот и трактир Панкина на пути — его нельзя обойти. Время еще есть, пойдем согреемся.
И вдруг остановился, положил руки на плечи приятеля:
— Если удастся получить полные списки большевистской агентуры в России и сделать упреждающий удар, то мы надолго отобьем у германцев охоту совать нос в наши дела.
Неуемная страсть
В трактире в этот поздний час было малолюдно. Половой провел важных гостей к столику, смахнул со стульев невидимую пыль, торопливо поменял скатерть и даже притащил откуда-то вазочку с полуувядшими оранжерейными цветочками. Старший половой угодливо изогнулся:
— Чем ваши превосходительства собственному чреву потрафить прикажут? Нынче паровая стерлядка — истинно восхищение чувств. Такую царю эфиопскому подать не зазорно.
— Неси, любезный, водки графинчик да под нее соленые грузди и огурчики нежинские, — приказал Соколов.