Железнодорожница
Шрифт:
В глазах сменщицы нарастали ужас и недоумение.
— А она — как родной человек поступила? — не унималась Светка. — Она тебе всю жизнь исковеркала, она все испортила! Альбина, очнись! Разве такое можно простить?
— Ну, а что она такого сделала? — мягко начала я.
Светка подскочила со стула, как ошпаренная.
— Что сделала? А то, что она к твоему жениху поехала, ничего тебе не сказав, и быстрей-скорей замуж за него вышла?
Я поморщилась:
— Сядь, пожалуйста, а. Не нависай тут надо мной.
Светка
— Тебе не кажется, что, раз так получилось, значит, не судьба мне была выйти за Диму? — высказала я свое подозрение. — Давай спокойно разберемся…
Тут очень некстати в окошечко постучали. Я продала билет и вновь повернулась к Светке.
— Смотри, если он на ней женился, так, может, и не любил меня вовсе? Ведь не под дулом пистолета его в ЗАГС отвели?
— Он любил тебя, — упрямо замотала головой Светка. — Он так тебя любил, как немногие могут.
— А тогда почему же так вышло? — задала я вопрос, который очень волновал меня в последнее время.
Светка подняла на меня глаза.
— А я не знаю, Альбиночка. Я тебе тогда говорила: «Позвони ему, спроси, что случилось», но ты же уперлась, как баран: «Не хочу унижаться, не хочу, не буду». Да и смысл звонить, когда дело уже сделано? До сих пор не понимаю, как так получилось.
За окошком уже толпились несколько человек. Пока я выдавала им билеты, Светка просматривала мой дневной отчет.
Потом мы опять вернулись к теме разговора.
— А ты не помнишь в деталях, как это произошло? — спросила я. — Просто я не все помню, времени много прошло.
— Да как же такое забыть? — всплеснула руками Светка. — Не помнишь разве, как мы все переживали, как ты места себе не находила? Дима ведь до этого каждый день тебе звонил из военного училища. И все каникулы вы вместе проводили, и все праздники вместе встречали. Все же прекрасно было. А тут дело идет к выпуску, и он вдруг пропадает.
— Как это?
— Ну, не звонит, не пишет. У вас-то все решено было — что ты приедешь на его выпуск, вы поженитесь и уедете в ГДР.
— В ГДР? — так называлась в советские годы восточная часть Германии. — А почему в ГДР?
— Ну, Дима же был отличником боевой и политической подготовки. Поэтому его распределили в ГДР, самое козырное место службы. Ой, мы все так тебе завидовали! Представляешь, пожить несколько лет за границей?
Представляю. Для жителей Советского Союза, при железном занавесе, это было запредельной мечтой.
— А тут вдруг Ольга уезжает куда-то в колхоз, — продолжала Светка, — и Дима перестает тебе звонить. Ох, говорила я тебе: «Позвони сама!». А вскоре родителям твоим письмо пришло со свадебной фотографией. «Олечка и Димочка, — Светка фыркнула, — поздравьте нас, мы поженились».
— Неприятная история, — вздохнула я.
— Не то слово!
— Значит, она вовсе
— Выходит, так, — развела Светка руками, — она знала, что Диме необходимо до выпуска жениться. Его в ГДР распределили с условием, что он туда женатый приедет.
— Но почему вдруг Дима, любивший меня, берет и женится на Ольге?
— А ты ее не спросила, когда вы в гости ездили?
— Нет, мы на эту тему не заговаривали. Сама понимаешь, семейная встреча через столько лет. Там, в основном, общие фразы были.
— Ну, а что тут думать особенно? — Светка достала из своей сумки платочек, промокнула лицо. — Скорее всего, Ольга сказала ему что-то о тебе нехорошее. Например, что ты с другим встречаешься или что-то в этом роде. Вот же тварь!
Глядя на Светку, я поняла, почему Альбина так привечала своих подружек. Они ведь горой за нее стояли. Равнодушными не были к ее бедам, поддерживали. А все эти хитрости с обедами и ужинами — не более, чем обычная человеческая слабость. А слабость, в отличие от предательства, простить можно.
— Ладно, поеду я домой, — я встала, взяла сумочку, — электричка скоро.
— Кстати, — спохватилась вдруг Светка, — я вчера с Юлькой договорилась, чтобы она меня и тебя записала к себе на «химию».
— Какую еще «химию»? — испугалась я.
— Ну, «химия», прическа такая. Ты что, забыла? — удивилась Светка. — Сама же просила!
— А, — я сделала вид, что вспомнила, — нет, мою запись отмени, пожалуйста. Я передумала.
— Ты что, это же так модно сейчас! К Юльке очередь на запись, а я договорилась…
Может, Альбина уже делала раньше «химию», потому и волосенки такие жидкие стали? Как я поняла, «химия» — это перманентная завивка, которая полгода держится. Да ну, полгода ходить как баран, с кудряшками! И волосы палить — нет уж, увольте!
— Договорилась, значит, сама и иди. А мне не надо.
Я побежала по лестнице на электричку, которая уже громыхала где-то рядом.
Уставшая после рабочего дня, но довольная, я пришагала во двор на Енисейской, дом два. Настроение было прекрасное. Уже завтра мы с Вадимом идем получать ордер, и я не я буду, если не смогу выцарапать у государства квартирку! Но все пошло не так.
И вроде бы такая идиллия меня встретила во дворе, а к сердцу подкрадывалось какое-то непонятное предчувствие.
Во дворе было полно народу. Дед сидел с другими мужиками на лавочке у доминошного стола, под сенью раскидистого дерева. Ритка бегала по траве с другими детьми, занятая какой-то игрой. У каждого подъезда на лавочках сидели старушки с платочками, и все они приветливо со мной здоровались. В беседке собралась молодежь: кто-то пел, кто-то играл на гитаре.
— Садись, Альбина, — окликнули меня с одной из лавочек старушки, — посиди с нами.