Жемчужина дракона
Шрифт:
— Очень признательна за приглашение, но сегодня мне бы хотелось побыть одной, если вы не возражаете.
— Не возражаю, — лорд Тристан положил руку Милдрют на плечо. — Мы тут живем размеренно, рано ложимся, рано встаем, но никто не станет заставлять вас жить так же. Вы вольны делать что угодно, леди Изабелла. Здесь вы дорогая гостья, а не пленница.
Вот так. Значит, он, все же, услышал и запомнил мои слова. На мгновение я ощутила укол совести. Он не был виноват в моих заключениях, и повел себя, как рыцарь по отношению ко мне. Даже после того, как его дядюшка прямо отдал меня ему для постельных
Они с Милдрют ушли, а я на всякий случай заперла дверь изнутри. Спускались мягкие сумерки, и я сдвинула застекленные рамы в сторону, чтобы вдохнуть свежий морской воздух, и долго смотрела, как закатное солнце медленно тонуло в волнах. Последний луч, прочертивший небосклон, был оранжевым, а вовсе не зеленым.
Я оставила окно открытым, потому что мне хотелось смотреть, как небо постепенно темнеет, и хотелось слышать шум морских волн. Он подействовал на меня убаюкивающее, как песня нянюшки в детстве, и вскоре я уснула — сладко и крепко, как не спала со времен, когда отец еще был жив.
Глава 10. Новая жизнь
Утром я проснулась и не сразу поняла, где нахожусь, глядя в деревянный потолок. До меня доносились дыхание ветра и моря, солнце бросало в комнату снопы золотистых лучей, и кричали чайки.
Дом на скале.
Я в доме на скале.
Лежа в постели, я наблюдала, как скачут солнечные зайчики по стенам, и мне казалось, что все это — продолжение сна.
Набросив халат поверх ночной рубашки, я отперла двери, прошла коридором, прислушиваясь, что делается в комнате лорда Тристана, но там было тихо. Ни в ванной комнате, ни в кухне никого не было, и я уже подумывала, не бросили ли гостеприимные хозяева меня здесь в одиночестве, но тут услышала голоса лорда Тристана и его служанки.
Выглянув из дома, я увидела и саму парочку — они наслаждались беседой и утром. Брат герцога принимал ванну, удобно расположившись в каменной чаше, а Милдрют сидела на ее краю и болтала ногой.
Мне не было слышно, о чем они говорили, но Милдрют то и дело смеялась. Вот она вскочила, подхватила простыню, которая лежала рядом на складном стульчике, и развернула ее.
Тристан поднялся, встряхивая влажными кудрями, а я позволила себе три секунды чистейшего соблазна — посмотреть на идеально сложенного мужчину, еще и абсолютно голого при этом. Я наблюдала, как Милдрют набрасывает простыню своему хозяину на плечи, помогает вытереться, и не смогла сдержать усмешки. Эти двое и в самом деле были презабавной парочкой. Наверное, им и в самом деле никто не был нужен — в странном доме, посреди бескрайних волн…
Вернувшись в кухню, я осмотрела запасы провианта. Брата герцога кормили не слишком изысканно, но все необходимое было. В основном — овощи и фрукты, рис и просо, нашлось несколько кусков солонины и кувшин с отличным оливковым маслом. Хлеб они вряд ли пекли сами, потому что на столе лежала половина пшеничной булки, уже начавшая черстветь.
В монастыре я научилась печь содовый хлеб — это было быстро, вкусно и постно. И сейчас решила применить на деле полученные знания.
Растопив печь, я замесила тесто, посыпала булку семенами кориандра, которые обнаружила в многочисленных коробочках и мешочках, бестолково сваленных на полке, и сделала на поверхности крестообразный
Когда печь прогрелась, я вымела золу и поставила хлеб, уже заранее предвкушая, какой он получится вкусный. К хлебу нашлись овечий сыр и яйца, и это был уже настоящий пир.
Вскоре запахло свежей выпечкой, и почти сразу в кухне появились Тристан и Милдрют. Он — в белой длинной рубашке и шелковом халате нараспашку, она — в кофте без рукавов и неизменных штанах. Разумеется, он держал Милдрют за плечо, а она посмотрела на меня высокомерно и сказала:
— У нас объявилась стряпуха.
— Вам не надо было утруждать себя, леди Изабелла, — сказал Тристан. — Мы прекрасно обходились…
— Но я не привыкла обходиться без свежей выпечки, — ответила я, вооружаясь деревянной лопатой, чтобы достать готовый хлеб. — Надеюсь, вы простите мне мое самовольство.
Конечно, это было чистейшей воды ложью — в монастыре мне, порой, случалось обходиться плесневелыми корками
Только Тристану и Милдрют ничего не было известно о моих злоключениях, и Милдрют тотчас закрутила носом — наверное, ее покоробили мои аристократические привычки.
— Я же сказал, что вы можете распоряжаться здесь всем на свое усмотрение, — заверил меня Тристан. — Пользуйтесь всем, чем угодно, леди Изабелла.
Обжигая пальцы, я отломила краюшку, положила ее на тарелку и поднесла лорду Тристану, предложив:
— Попробуете, получился ли хлеб, мой господин?
Он поднял руку, и я помогла ему отыскать тарелку. Он взял хлеб и понюхал:
— Даже по запаху очень вкусно, — сказал он тепло. — Такой хлеб у нас не пекут.
— Это монастырский рецепт, — тут же ответила я. — Папочка очень заботился о моем воспитании, поэтому последние годы я жила в монастыре. Но, может, вы согласитесь и позавтракать со мной?
— Это было бы честью для нас, — ответил он учтиво. — Обычно я ем в своей комнате, но мы можем устроиться в вашей, если угодно…
— О, не будем менять ваших привычек! — заверила я его. — Я сейчас же принесу завтрак в вашу комнату, с вашего позволения.
— Вы очень добры, — сказал он растроганно.
Лицо Милдрют в это время выразило все отношение к моей доброте, но она послушно повела своего хозяина в его комнату, а я собрала на поднос еду, положила столовые приборы и салфетки. Замечательный повод осмотреть комнату лорда Тристана. Ведь именно окружение больше всего говорит о человеке.
Когда я, держа поднос, подошла к спальне хозяина дома, дверь была услужливо открыта. Я прошла, оглядываясь, и даже не скрывала любопытства. Эта комната почти ничем не отличалась от покоев лорда Тристана в замке ди Амато и от моей спальни в доме на скале. Низкая постель, низкий столик, сработанный крепко и почти грубо, подушки вместо стульев. Единственным отличием были книги — они стояли на многоярусной полке, занимавшей всю стену от пола до потолка.
— Сколько здесь книг, — сказала я, поставив поднос на стол, за которым уже сидели Тристан и Милдрют.