Жемчужина Зорро

Латышева Рамина

– А что у Вас с рукой?

Белая повязка на его плече не давала ей покоя с его прошлого появления перед ее взором без одежды, но тогда его облик сразил ее до такой степени, что у нее не возникло даже отблеска мысли поинтересоваться ее назначением.

– Боевые раны, – отмахнулся первой же банальной фразой молодой человек.

Девушка что-то понимающе протянула и сосредоточено замолчала.

– А давно Вы сделали рисунок на спине? – выпалила она и прикусила язык, понимая, что опоздала с действием.

– Давно.

– Больно?

– Неприятно.

–

А зачем?

Еще один взгляд остудил ее пыл и заставил отвернуться в сторону в поисках предмета вынужденного исследования.

– Шесть утра, – услышала она и непроизвольно взглянула на часы.

Зорро не обманул. Уже действительно наступило утро.

Изабелла с сожалением посмотрела на книгу, чувствуя, что голова требует отдыха, а еще лучше – успокаивающего сна, и встала с кресла.

– Можешь взять себе, – снова услышала она и удивленно подняла глаза.

– Правда?

Молодой человек вместо ответа поднялся со своего места и подошел к двери, невесомо положив руку на спину застывшей от восторга гостье.

– Дочитаешь при случае. А сейчас – спать. Я не горю желанием объяснять дону Ластиньо твой усталый вид.

– Почему?

Зорро в третий раз одарил ее молчаливым взглядом и легко подтолкнул к двери. Девушка судорожно выдохнула и, радуясь тому, как быстро и беспрепятственно освободилась от его зеленых глаз, упорхнула к себе в комнату с королевским подарком.

Она упала на подушку и прикрыла ресницы. Оказывается, от удивления можно было устать. А удивлялась она эти два часа непрерывно. Ее невероятный покровитель раскрывался перед ней с каждый днем все глубже и многограннее. Кто бы мог подумать, что у этого аристократа с атлетическим телом и стратегическим мышлением воина обнаружится, кроме прочего, такой взыскательный к наукам разум, прихоти которого он удовлетворял, по всей видимости, сполна и немедленно. Он был словно гигантская энциклопедия с дополнительными пустыми страницами, которые он заполнял ежесекундно. Изабелла еще в первую их недавнюю беседу почувствовала, что во время общения он изучает не только своего собеседника и его поведение, но даже воздух, который их окружает, и его изменения от звуков, производимых их голосами; а его взгляд, казалось бы, сосредоточенный исключительно на оппоненте, в тоже время охватывал все помещение, а может, и пространство за его пределами.

Она не знала, сколько ему лет и каждую минуту меняла мнение. На вид и по той иногда употребляемой им непосредственной манере общения, которой он выбивал ее из колеи, Изабелла могла бы дать ему около тридцати и сделать его немногим старше дона Рикардо. Однако наступали моменты, когда она не могла назначить ему… человеческий возраст. Он был непостижим. Его речь, его мысли, его невероятный объем знаний загоняли ее в тупик. Обычному человеку такой груз информации вкупе с подобным образом жизни был бы не под силу.

Изабелла старалась как можно реже пересекаться с ним взглядом, но в те мгновения, когда это случалось, она видела в его глазах бездну. Словно бы он прожил уже несколько жизней и постиг все тайны мироздания…

Девушка почувствовала,

как начинает куда-то уплывать.

Где она окажется завтра? Какие новости преподнесет ей следующий день? И будет ли он рядом в эту минуту? Прикоснется к ней так же, как сегодня, как будто она была сделана из стекла? И как долго все это продлится? Не может ведь он оставить ее в этом доме. Он и так сделал для нее столько, сколько не сделали ее самые близкие люди за всю ее жизнь. Но почему? И, главное, что она может дать ему взамен?

Последняя мысль вызвала в груди холодную дрожь, и Изабелла поспешила вытеснить ее из головы. Об этом нельзя было думать – слишком много усилий она тратила на свое невозмутимое состояние в его присутствии, пусть даже только внешнее. А подобные мысли разбивали в прах все ее старания. В конце концов она не просила его о помощи. Это он решил так, основываясь на исключительно ему одному ведомых причинах.

Девушка поплотнее завернулась в одеяло и уткнулась в подушку. Мысли стали тягучими и непоследовательными, образы – тонкими и размытыми. Он был прав: ей следовало отдохнуть. Неизвестно, что ждало их завтра.

***

– Поздравляю, ты побила рекорд самой Катрин Родригес, – легко поаплодировал Зорро своей еще не переодевшейся подопечной.

– Перед тем, как входить в комнату к даме, необходимо не только стучать, но и озвучить свое имя, – процедила девушка.

Двадцать минут назад молодой человек вырвал ее из объятий Морфея и оставил собираться. Она посмотрела на часы сразу после пробуждения и долго не могла понять, почему он разбудил ее меньше, чем через час после того, как она ушла в свою комнату. Лишь его ироничное замечание о том, что дольше способны проспать только студенты после экзаменов, пролило свет на печальную действительность: она заснула на двенадцать часов. Приступ всеобъемлющего смятения совершенно выбил ее из колеи, поэтому молодой человек нашел ее через отведенное время почти в том же состоянии, в котором оставил.

Он ничего не ответил на замечание своей разобранной гостьи и, бесцеремонно облокотившись на дверной проем, погрузился в неоднозначное созерцание собеседницы.

– Если не секрет, кто такая Катрин Родригес? – расслабленно и без участия в голосе поинтересовалась девушка, с трудом справляясь с дрожащими руками, намертво сжавшими серебряную расческу и бесчувственно совершавшими ею поступательные движения по волосам.

– Катрин… – протянул Зорро, – скажем, это калифорнийская Терезия Тальен.

Изабелла отметила для себя изменившуюся интонацию молодого человека и далеко не официальное упоминание имени первой красавицы Эль Пуэбло.

– Она была среди приглашенных на торжественный обед?

Зорро рассмеялся.

– Боюсь, она вращается в несколько иных кругах, чем ты, детка.

– И в каких же?

– Об этом в другой раз. У тебя есть последние десять минут.

– А если я не буду готова? – неожиданно даже для себя огрызнулась Изабелла.

– Пойдешь в том виде, в котором я тебя застану.