Жемчужница
Шрифт:
Мужчина вскинул руку и зарылся ей пальцами в растрепанные косы, притягивая к себе и легко целуя в уголок губ. Такая хрупкая и маленькая, сейчас она казалась ему совершенно беззащитной, и никакой роли для него не играло ее недавнее сражение с Неа, ясно показывающее, что она всем им даст фору.
И Тики любил ее такой, о чем не преминул и сказать.
Они провалялись на побережье полночи, прежде чем вернуться в шатер, и естественно, наутро были донельзя помятыми, но зато – счастливыми. И эта ночь только еще раз убедила Микка в том, что он хочет сделать эту девушку своей женой, кем бы они друг другу ни приходились и как
Каждый проведенный с Аланой день словно бы укреплял его в этом решении. Именно поэтому утром Тики и решился заговорить с Лави.
– Вы… хотя бы немного друг с другом смирились? – так и спросил он прямо, когда они поравнялись, не найдя ничего лучше. Вести задушевные разговоры мужчина мастаком не был, и из-за этого Лави (привыкнуть к этому имени оказалось удивительно просто), конечно же, растянул губы в насмешке.
– Ты только из-за этого соизволил заговорить со мной? – язвительно, но без прежней злобы поинтересовался он – и как-то почти показно захрустел одним из подброшенных ему Аланой буквально с четверть часа назад яблок.
Тики фыркнул себе под нос, скрывая довольный смешок, и пожал плечами, не особо скрывая то, что и правда пришёл к нему только поэтому.
Потому что всего лишь несколько дней назад Лави вёл себя как последняя портовая мразь, из-за чего даже подходить к нему не хотелось, – а сейчас он словно бы образумился, словно бы пришёл к чему-то, отчего мужчине, на самом деле, скучавшему по другу всё это время, вновь захотелось завести с ним разговор.
– Просто хотел узнать, к чему ты пришёл, – легко ответил Тики, смотря на недовольно поджавшего губы Лави, и заинтересованно подпёр ладонью щёку.
– А мне вот интересно, какого манты ты не вмешивался, когда я на твою дорогую зазнобу напал, – ядовито-холодно огрызнулся парень, явно не желая говорить на эту тему и думая, что таким образом сможет избежать ответа.
Как бы не так. У Тики сегодня было на удивление благостное настроение, так что тянуть кота за хвост можно было ещё долго.
– Моя зазноба явно умеет за себя постоять, – в гордостью произнёс Микк, наблюдая, как Лави неприязненно морщится и отводит взгляд, и вспомнил, как прекрасно Алана вчера кружилась по поляне и как вдохновенно смеялась, плавно водя ладонями по воздуху. А ведь так и не скажешь, что она была просто заклинателем – двигалась она почти так же, как и человеческие повелители. – Да и в семейные разборки я не горю желанием лезть, – продолжил мужчина, легкомысленно пожав плечами, и с добротой улыбнулся, уловив недоверчивый взгляд тритона. – Да и к тому же, пусть и косячный, но ты ж мой друг, вообще-то.
Лави долго не отвечал. Не отвечал – и не смотрел на него, так и уставился в лошадиную гриву не поднимая глаз и сжал в пальцах поводья аж до побеления костяшек. А потом – внезапно бросил на Тики какой-то полный скрытого опасения взгляд, почти мальчишеский в своей внезапной испуганности, и заявил:
– А еще – мы семья, вообще-то.
Микк улыбнулся, протягивая ему руку, и произнес:
– Конечно, – и добавил, хмыкнув, как только Лави ответил на пожатие, заставив парня дернуться: – И ты кучу времени молчал об этом, а я хочу свою двоюродную прабабушку.
Тритон на это только сильно сжал его руку в пальцах, словно догадываясь, что речь не о недомолвках и не о похоти, а именно о самой Алане,
– Не думай, что я буду любить ее… ну и все такое, – неловко передернув плечами, заметил Лави осторожно, отпуская руку Тики и поудобнее перехватывая поводья. – Но я постараюсь больше к ней не цепляться, – пообещал он с некоторым, правда, сомнением. – Я…
Тики оборвал его коротким кивком и благодарно улыбнулся. Улыбнулся, чувствуя, что теперь ему стало немного легче. Что он верил в здравомыслие тритона не зря.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, я… Я знал, что рано или поздно ты поймешь.
Лави взглянул на него так, словно хотел что-то сказать, но всё никак не мог заставить себя произнести это вслух, и вдруг выдохнул, закатывая глаза:
– Ты так трясёшься за неё, словно она твоя жена, – нарочито недовольно проворчал он, и Тики попытался скрыть довольную улыбку, потому что раз уж тритон сам начал эту тему, то оставить её без ответа было бы невежливо. Лави тем временем пожелав губы и, как только Микк раскрыл рот, неожиданно пробормотал: – Вы даже напоминаете мне иногда родителей, – и Тики удивлённо застыл, совершенно не ожидая такой раскрепощённости от друга, который никогда раньше про свою семью ничего не говорил. – Я даже и подумать не мог, что когда-нибудь начну сравнивать эту безумную ведьму с мамой… – Лави вдруг замолк, встряхнув головой, и упрямо уставился вперёд, всеми силами делая спокойный вид, словно сейчас и не признался в том, что… видит в Алане мать.
Тики ощутил, как в груди у него разлилось тепло от этих слов.
Он улыбнулся, счастливо зажмурившись и сохраняя в себе это удивительное чувство, и мечтательно поделился, не желая смущать друга ещё больше:
– Вообще я… хотел бы этого, – и пояснил, когда Лави непонимающе оглянулся: - Хотел бы сделать её своей женой.
Тритон замер с приоткрытым ртом – как будто снова хотел сказать что-то, но в итоге то ли не успел, то ли передумал. Потому что то, что Тики услышал в следующий момент, ужасно его рассмешило и явно было первым, что пришло Лави в голову.
– Больной ублюдок! – с каким-то мрачным весельем обронил парень и пришпорил своего коня. Тики сделал то же самое, не отставая от него, и тритон, конечно, не подумал успокоиться. – Ты… ты… о океан! Я даже не представляю, как вы можете нормально целоваться, если у нее во рту целый коралловый риф, а ты ее хочешь в жены взять!
Тики завел глаза, стараясь не улыбаться слишком широко и глупо, потому что губы саднило после вчерашних ласк, и решил не говорить другу, что ему очень даже нравится раниться об острые зубки девушки. У нее после всегда потрясающе алый рот, и он готов ласкать ее такую просто вечно.
Может, это и было слегка ненормально, но мужчине было совершенно точно плевать на это. Именно поэтому он только хмыкнул:
– Нормально мы целуемся, чего ты пристал. Твои вот родители как целовались? У Рогза же тоже наверняка были зубы острые.
Лави поджал губы и оскорбленно вскинул подбородок. Как уже давно подметил для себя Тики, это была для него такая характерная черта, которая всегда безошибочно указывала на то, что дальше следовало действовать осторожнее.
Правда, в этот раз щеки парня подозрительно порозовели, а это значило, что дело принимает иной оборот.