Жемчужный узел
Шрифт:
К своему ужасу, Лизавета залилась краской.
— Нет, — пробормотала под нос. — Просто было странно постоянно называть его «Ваше Высочество», когда мы стали… союзниками. Странно, неудобно и длинно.
— Хм. Звучит поразительно разумно.
— И всё же не стоит забывать о границах, — Ольга промокнула губы салфеткой. — Мы все можем быть хорошими друзьями, но чем ближе мы становимся, тем большую боль это может принести нам в дальнейшем.
Лизавета подняла голову и с облегчением убедилась, что на Ольгу странно посмотрели
— Я имею в виду, что Лизавета, сколь бы мы к ней ни привыкли, не принадлежит этому миру и однажды покинет нас. Три года пролетят быстрее, чем нам всем сейчас кажется.
Эти слова не должны были, но всё же иглой пронзили Лизаветино сердце.
— Да, конечно. Нам всем предстоит расстаться, — согласилась она, не в силах скрыть грустные нотки в голосе. — Но я надеялась, что даже после этого мы останемся хорошими друзьями.
— Безусловно останемся! — просиял Лад, однако радость его почему-то показалась Лизавете наигранной и чрезмерной.
Инга звучала на порядок искреннее:
— Обещаю, мы будем вспоминать тебя добрым словом, когда ты уедешь.
«Мы будем вспоминать друг друга, но не видеться», — поняла Лизавета. И это было, как могла выразиться Инга, поразительно разумным предположением: купеческой дочке, и уж тем более купеческой жене, не полагалось разъезжать по деревням и якшаться с местными жителями, а в особенности — со странными людьми, обитающими на отшибе, практически за околицей. Они были из разных миров, несмотря ни на что.
— Спасибо, — Лизавета улыбнулась Инге. — И прошу меня простить.
— Уже уходишь? — Лад как будто и впрямь удивился. — Но ты не доела.
— Я наелась, спасибо, — повторила она благодарность, а затем как можно скорее выскользнула из-за стола и из комнаты.
Ей не хотелось тревожить оставшихся своими непрошенными, неуместными чувствами. Разумом Лизавета понимала, что они так легко говорят о расставании не потому, что не ценят её, а потому, что прожили слишком долго. Им уже приходилось прощаться со своими родными и любимыми — а кем была она? Ещё одной искрой, промелькнувшей, угасшей и быстро забывшейся.
Она должна была относиться к этому так же разумно, и всё же её сердцу быстро стало тесно в груди. Лизавета прижала ладонь туда, где оно неистово билось, и сделала несколько глубоких вдохов, заставляя себя хоть немного, но успокоиться. И чего распереживалась, глупая? До отъезда всё равно оставалось многим больше двух лет.
Чтобы оставить грустные мысли, Лизавете нужно было отвлечься, но, как назло, Ярослав не спешил появляться. Ей же не оставалось ничего, кроме как бесцельно бродить по подводному терему, и без того изученному вдоль и поперёк за последние недели. Ноги привели её в холл и повели бы и дальше, в ставшую родной гостиную, но Лизавета заставила себя остановиться. Сегодня не хотелось идти в
Вместо этого она свернула в бальную залу. Лизавета бывала в ней лишь однажды, когда впервые исследовала терем. Заходить сюда ещё раз не было смысла — балов под водой не устраивали, комната всегда стояла пустой, холодной и безжизненной, напоминавшей о том, чем по сути является Навь. Вот только сегодня она таковой не была.
— Ярослав?! — выпалила Лизавета от неожиданности.
Он поднял голову от рояля, который, судя по всему, пытался настроить.
— О, здравствуй. Не думал, что меня здесь кто-то найдёт.
— Я не искала, — поспешила она оправдаться. — Случайно зашла.
Ярослав покачал головой:
— Просто так сюда не заходят. От кого прячешься?
Иногда Лизавете казалось, что проницательность — отрицательная черта характера. Она была бы и счастлива уйти от ответа, но знала: Ярослав прочтёт её, как открытую книгу, и не преминет заметить это вслух.
— От всех. От Лада и… остальных.
— А от меня? — он спросил так, будто готов был уйти по первой же просьбе.
— Нет, — она улыбнулась. — Только обещай не напоминать мне о том, что я не принадлежу этому миру.
— Но ты принадлежишь.
Лизавета могла бы пожурить его за неудачную попытку утешить, вот только Ярослав не выглядел так, будто говорит неискренне.
— Ты явно дорога Ладу и Инге, да и Ольге тоже — хотя по ней никогда не скажешь, что она испытывает к тебе тёплые чувства. Да одна твоя помощь в истории со Сбыславой чего стоит! Ты много делаешь для этого мира, Лиза, и он вполне готов тебя принять.
Видя, что с её лица никак не желает уходить сомнение, Ярослав подошёл ближе — так, что Лизавете пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. Он выглядел ужасно серьёзным.
— Ты же помнишь, что я из тех духов, которые считают неприемлемым любой союз с людьми? Если уж я говорю, что ты кое-что сделала для этого мира, то это и правда так.
— Я постараюсь поверить.
— Спасибо и на том, — он вернулся к инструменту. — А знаешь, мне кажется, тебе нужно поменьше слушать других.
Лизавета пожала плечами, не соглашаясь и не отрицая. Она медленно преодолела разделявшую их комнату — шахи эхом отдавались от голых стен, — и опустилась на пуфик для пианиста.
— Что ты делаешь?
— Да так, — Ярослав поднял голову, усмехнулся. — Прячусь от тебя за струнами.
— Прости, я ведь тебя потревожила… — Лизавета поспешила вскочить, вдруг осознав, что и впрямь ввалилась непрошенной гостью.
Но Ярослав жестом её остановил.
— Нет-нет, сиди. Ты та часть этого мира, с которой мне нужно научиться встречаться лицом к лицу.
Лизавета нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.
— Это из-за Сбыславы? Я напоминаю тебе о том, что мы узнали вчера?