Жена на продажу, таверна на сдачу
Шрифт:
— А это что, — сварливо произнесла я, раскладывая поленья в печи, — последнее топливо?
— Н-нет, — пробормотал Карл, проворно спрыгивая на пол. — Еще целая поленница, н-но…
— Целая поленница! — воскликнула я. — Вот и принесешь оттуда еще дров.
— Н-но… — тянул изумленный мальчишка, глядя, как в печи расцветают языки живительного теплого пламени.
— Что еще?! Ну, не пронумеровал же он их?
— Вообще-то, да.
Я только глаза закатила.
— Невероятно, —
— О-он, — тут же затараторил Карл, — очень рачительный хозяин! Бережливый! Дрова просто так с неба не валятся!
— А откуда они к вам валятся?
— Так лесорубы расплачиваются ими за похлебку!
— Они даже денег вам не дают? — изумилась я.
Карл стушевался.
— Ну, — неопределенно протянул он, — готовлю-то я не очень, если честно. А им нужно подкрепиться, ведь работать целый день. Моя чечевичная похлебка хоть и невкусна, но сытная. Я не жалею чечевицы. Так что они оставляют по паре поленьев за миску.
— Чудовищно, — выдохнула я. — Ну, что же. Мы попробуем стрясти с них деньги. Деньги-то у них есть?
Карл даже рот раскрыл от такого самоуверенного заявления.
— Да-да-да есть, — даже заикаться начал, бедолага. — Но кто ж нам даст?!
— Дадут, — сказала я, повязывая фартук, что болтался тут же, рядом с печью. — Если добавки захотят. Первая миска за поленья, вторая — за деньги.
— Добавки? — Карл даже дышать перестал. — А ты что, хорошо готовишь?
— Еще как, — усмехнулась я, припоминая свои кулинарные навыки.
Да уж, в элитный ресторан попасть не удалось. Но тут, думаю, мои умения будут намного ценнее. И, может быть, даже помогут выжить мне.
Нам.
Нам с Карлом.
Я взглянула на него еще раз, и сердце кровью облилось.
Ну, ведь это сын папаши Якобса! Как можно было довести своего собственного ребенка до такого жалкого состояния?!
— А чем отец тебе платит за твои услуги? — спросила я, шевеля кочергой пылающие поленья в печи. — Ты говорил — ты на него работаешь. Тоже поленьями?
— Нет, конечно, — мальчишка опустил глаза. — Но кров над головой и еды вволю достаточно за мои никчемные услуги…
— Достаточно! — фыркнула я. — Ты такой тощий, что тебя ветром шатает. И последний вопрос: как в схему вашего существования вписывается папаша Якобс?
— Ну-у, — протянул Карл, и глаза его забегали. — Он встает к полудню и проверяет, исполнена ли работа…
— Дровишки считает, — язвительно поддакнула я. Но Карл моего сарказма не понял и серьезно кивнул головой. — Кормилец, нечего сказать! Ладно, идем, покажешь мне ваши припасы.
Припасов, нужно сказать, у папаши Якобса было немало, что меня приятно удивило.
И чечевица была, и глиняные огромные горшки с маслом,
— То-то-только этого трогать нельзя, — сказал Карл, когда я обследовала всю кладовку, всюду сунув нос.
— Прости?! — не поняла я.
— Э-э-это про запас, — пояснил Карл.
— По какой запас?! — взревела я.
Наверху папаша Якобс тревожно захрюкал, зачмокал, переворачиваясь на другой бок, и мы присели, испуганные.
Больше я кричать не пробовала.
— Так про какой запас?! — поинтересовалась я шепотом, но яростно.
Жадность этого господина начинала меня здорово раздражать.
Имея все, он живет как голодранец, да еще и сына голодом морит!
— Ну, — снова затянул свою обычную песню Карл, — вдруг все кончится?!
Я закатила глаза.
— Ни слова больше! — задушенным голосом произнесла я.
Но Карл был неумолим.
— Я однажды попробовал взять, — серьезно произнес он, — немного масла…
— Есть хотелось? — уточнила я. Он кивнул.
— Так вот он обломал палку об мои бока! Это у него строго.
Масло, разлитое в горшки по самое горлышко, стояло на полу, закрытое тряпицей и обвязанное для верности веревкой. Развязать веревку не стоило труда.
Я сунулась в один горшок — боги, да оно прогоркло! Испортилось, не досталось никому!
И еще один горшок постигла такая же участь.
А вот в третьем горшке было все отлично. Хорошее, свежее масло.
— Давай-ка вот что, — сказала я решительно. — Найди камень поглаже и потяжелее. Отмой его как следует и кипятком ополосни.
— Зачем?! — изумился Карл.
— Потом скажу, — решительно ответила я. — А пока покажи, откуда ты берешь чечевицу для похлебки?
На кухне был просто мрак.
Все закопченное, засаленное. Даже готовить в этом хлеву не хотелось.
— Скажи-ка мне, Карл, а чем вы чистите посуду? — я взяла сковороду двумя пальцами. Ручка у нее была омерзительно липкой.
— А? — Карл поднял голову от кадушки с водой, в которой он огромной щеткой тер булыжник. — Чистим?
— Понятно, — с трудом переведя дух и взяв себя в руки, произнесла я. — Песок-то найдется в вашем хозяйстве?
— Этого добра достаточно, — ответил Карл весело.
— Надеюсь, бесплатно? — уточнила я. — Как закончишь с камнем, отчисти-ка эту сковороду, да чтоб блестела!
Сама я принялась за печь.
Все ошметки сгоревшей и засохшей еды я повымела, стряхнула пыль и копоть как сумела. Стало заметно чище и даже как будто бы светлее.
Пол я тоже вымела огромной метлой, бросила сор в печь. Нагрев побольше воды, добавив туда золы и разведя щелок, помыла пол. Благо, кухня совсем небольшая была.