Женщина на все времена

Хэран Элизабет

За разговорами день прошел незаметно. Обедали втроем, а еду в главный дом отнес Киган. Нола хотела сделать это сама, но мальчик сказал, что песчаную бурю он уже видел и, кроме того, ему нужно идти на конюшню и в хлев. К вечеру ветер утихомирился. Сразу после ужина Нола пошла укладывать Шеннон спать. Она снова почитала девочке книжку, и та, едва дослушав до конца очередную сказку, крепко заснула. Молодая женщина вернулась на кухню, чтобы вымыть посуду. Киган стоял у окна — ждал возвращения отца, брата и работников. Видно было,

что он беспокоится.

Она подошла к окну и встала рядом с мальчиком.

— Я не сомневаюсь, что с ними все в порядке, Киган.

— Во время песчаной бури легко заблудиться, — неуверенно сказал он. — Видимость совсем плохая, и следов не видно. Солнца тоже нет. Запросто можно сбиться с пути.

Нола понимала, о чем говорит Киган. Сегодня утром она сама вместо того, чтобы прийти к флигелю, очутилась около конюшни. Причем расстояния нельзя назвать большими и местность была ей, собственно говоря, знакома.

— Я уверена, что никто не знает здешние места так хорошо, как твой отец, а Хэнк сказал мне, что Джимми и Джек — отличные следопыты, — желая утешить мальчика, она положила руки ему на плечи, но, почувствовав, как он напрягся, тут же убрала их.

— Я выйду еще раз на конюшню, а потом загляну к коровам.

— Давай я тебе помогу, — предложила Нола.

— Сам справлюсь, — ответил он грубовато.

По лицу молодой женщины он понял, что обидел ее.

— Вам лучше остаться здесь. Вдруг Шеннон проснется, — теперь тон был извиняющимся.

Когда стало совсем темно, Нола вспомнила, что ужин Райнхарту не носили. Она решила сходить в главный дом сама. Пересекая двор, молодая женщина увидела, как на верхнем этаже шевельнулась гардина. Вероятно, старик ждал Галена Хетфорда.

Она постучала у входа внизу, однако никто не ответил, и Нола вошла. Свет лампы отбросил на стены мрачные тени. Доски пола под ней скрипели, от чего у нее почему-то побежал мороз по коже. Она пересекла прихожую и остановилась у первой ступеньки лестницы. Подняла лампу и позвала Ленгфорда Райнхарта. Отозвалось только эхо. Старик ей не отвечал.

— Мистер Райнхарт! Я знаю, что вы меня слышите. Я оставлю ужин внизу.

— Где Гален? — внезапно прозвучавший сверху вопрос был очень резким.

Нола глубоко вздохнула:

— Еще не вернулся, но мистер Хетфорд предупредил, что, может быть, они будут ночевать на пастбищах.

Старик молчал.

— Вот ваш ужин, — Нола поднялась на одну ступеньку.

— То, что Гален принес вчера вечером, годится только на то, чтобы скормить собакам, — проворчал он. — Я еще не настолько беспомощен, чтобы не приготовить себе еду, так что можете не беспокоиться. Вот ваша оплата за месяц.

Он что-то швырнул вниз. Над головой Нолы пролетел конверт и упал на пол.

Молодая женщина смотрела на него с изумлением. Потом изумление сменилось гневом, а гнев — яростью, да такой, что она боялась потерять самообладание. Венчал эту

череду эмоций сарказм.

— Скажите, пожалуйста, мистер Райнхарт, что вы еще можете, кроме того, чтобы пожарить себе яичницу?

— О чем это вы?

— Вы можете делать что-нибудь в своем поместье? Скажем, накормить кур, чтобы они не забывали нести вам яйца?

— Я не могу заниматься хозяйственными делами. Я болен.

— Вы можете поехать на пастбище?

— Я уже несколько лет не езжу верхом.

— Ну если вы сами ничего не можете, то наймите людей, которые будут помогать мистеру Хетфорду.

Удивительно, но старик молчал.

— Это не так просто, — наконец услышала Нола голос сверху.

— Хэнк Бредли говорит, что никто не хочет на вас работать.

И снова молчание.

— Это потому, что вы не можете платить столько, сколько платят на других фермах? — Она наклонилась за конвертом и подняла его с пола. — Я охотно откажусь от своего гонорара, если это поможет вам решить проблему.

— Вас все это не касается. Уходите из моего дома!

Теперь Нола буквально дрожала от гнева. Больше всего на свете ей хотелось швырнуть в голову Ленгфорда Райнхарта тарелкой. Однако она не доставит ему такого удовольствия.

— Если вы будете продолжать действовать так же и дальше, очень скоро это будет не ваш дом, не так ли?

— Я никогда не продам землю и дом, — прошипел старик.

— А почему вы не делаете ничего для того, чтобы их спасти?

Старик молчал. Лицо его Нола видеть не могла, но очень живо представляла, как оно сейчас изменилось.

— То, что Гален Хетфорд работает изо всех сил, чтобы спасти вашу ферму, я знаю, — продолжила молодая женщина. — Но совершенно очевидно, что один он не сумеет это сделать. И Хэнк Бредли ему не поможет. Если вы потеряете ферму, у детей вашего управляющего не будет даже крыши над головой. Может быть, ради них вы что-нибудь предпримете, пока еще не слишком поздно?

— По какому праву вы вторгаетесь сюда и говорите мне, что я должен делать? Вы здесь чужая. Вы — женщина. Вы ничего не знаете о нашей жизни. Уезжайте, или вы пожалеете о том, что приехали на ферму Ленгфорда Райнхарта.

Нола на минуту застыла. Это была явная угроза.

— Как же вы ненавидите женщин! — воскликнула она. — Что такого страшного произошло в вашей жизни, что вы стали столь бессердечным?

Молодая учительница почувствовала, что она коснулась какой-то мрачной тайны, и все же у нее не было ни капли сочувствия к вздорному старику. Инстинктивно она понимала, что за всем этим скрывается нечто заслуживающее сострадания. Лица Ленгфорда Райнхарта Нола видеть не могла, но почти физически почувствовала кипевшую в его душе ненависть. Казалось, он не устраивает ей скандал только из-за страха не совладать со своими эмоциями и дать выход ярости, столь огромной, что в ее воронку утянет всех.