Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Павлюченко Элеонора Александровна

Итак, женщина - не только жена, но друг, единомышленник, товарищ по труду. Как всегда, объявлялись фанатики, доводившие любую идею до крайности, например, такие, которые отказывались от любви и личного счастья во имя высших идей. В литературе воплощением этого типа стал "особенный человек" Рахметов из "Что делать?". Женщины и здесь не хотели отстать от мужчин: среди них были считавшие, что любовь - это баловство, забава праздных, пустых людей, а они, занятые с утра до вечера серьезным делом, не ощущают никакой потребности в любви. Подобные "синие чулки" среди нигилисток были весьма распространенным явлением.

Противоположная крайность - вульгарно-материалистическая теория любви на срок,

механически переносившая законы жизни животных на человеческое общество. Подобные мысли встречались в некоторых статьях П. Н. Ткачева, В. А. Зайцева. В литературе же благодаря "Обрыву" Гончарова закрепилось понятие "волоховщина"⁷.

Вслед за мужчинами некоторые из женщин новых убеждений перестали считать брак "необходимой и единственной дверью для счастья": почему женщина не может жить с мужчиной без брака, если тот разрешает это себе⁸. И хотя поборниц подобной "свободной" любви было немного, они давали оружие в руки врагов женской эмансипации, повод для обвинения в половой распущенности. Сломать всегда значительно проще, чем придумать и сделать что-то новое взамен...

Теория и практика по Чернышевскому

В 1853 г. влюбленный жених излагал свои "твердые убеждения" в "Дневнике моих отношений с тою, которая теперь составляет мое счастье":

"По моим понятиям, женщина занимает недостойное место в семействе. Меня возмущает всякое неравенство. Женщина должна быть равной мужчине. Но когда палка была долго искривлена на одну сторону, чтобы выпрямить ее, должно много перегнуть ее на другую сторону. Так и теперь: женщины ниже мужчин. Каждый порядочный человек обязан, по моим понятиям, ставить свою жену выше себя - этот временный перевес необходим для будущего равенства...

А если в ее жизни явится серьезная страсть? Что ж, я буду покинут ею, но я буду рад за нее, если предметом этой страсти будет человек достойный. Это будет скорбью, но не оскорблением. А какую радость даст мне ее возвращение!.. Вполне преданный тебе, повторяю: желаю тебе счастья и делаю и всю мою жизнь буду делать все, что ты считаешь, что ты сочтешь нужным для твоего довольства, для твоего счастия"⁹.

Мало ли влюбленных писали и, наверное, будут писать такое? Но этот влюбленный-Н. Г. Чернышевский. И мысли о месте женщины в семье, в обществе, записанные им в 25-летнем возрасте, станут его жизненной программой. Эта программа неукоснительно выполнялась, хотя избранница подвергла Чернышевского тяжелым испытаниям. Более того, идеи, развитые им через десять лет в романе "Что делать?", станут, как известно, евангелием целого поколения.

Итак, женщина должна быть равна с мужчиной, жена с мужем. Но женщина не только равноправна, но и свободна в любви и браке, вольна распоряжаться своими чувствами. Поскольку же она угнетена, забита мужчиной, следует временно-до достижения равновесия - дать ей перевес, перегнуть палку в другую сторону.

Чернышевский, планируя свою личную жизнь, предполагал, что его жена, господствуя в семье, пользуясь любовью, уважением, преданностью мужа, а также полной свободой, не употребит ее во вред: "вертопрашничать она не будет", а станет изучать под его руководством "энциклопедию цивилизации" и помогать ему "в работах".

Об Ольге Сократовне Чернышевской (1833---1918 гг.) написано немало. В большинстве сочинений вырисовывается малопривлекательный для стороннего наблюдателя образ эмансипированной женщины: развязна и легкомысленна, окружена поклонниками и обожателями, имеет склонность к роскошной жизни".

Отдадим должное Ольге Сократовне. Дочь саратовского врача Васильева, воспитанная в многодетной семье (кроме нее

еще три сына и две дочери), в скромной обстановке, получившая образование в провинциальной гимназии, она не побоялась связать свою судьбу с Н. Г. Чернышевским, предупредившим ее о возможном в бунте" и его обязательном участии в нем, о вероятной каторге. Природный ум, живость характера, находчивость в разговоре привлекали к ней людей как в Саратове, так и в Петербурге. Для Чернышевского она на всю жизнь осталась единственной любимой женщиной, которой он поклонялся. Но изучением "энциклопедии цивилизации" она, конечно, не занималась, а попытки некоторых авторов сделать Ольгу Сократовну участницей революционного подполья выглядят комично¹⁰.

Стиль поведения жены Чернышевского колоритно передан в дневниковой записи современника, известного историка И. Е. Забелина, посетившего их дом в Петербурге 22 января 1860 г.: "...жена его милая особа, вроде цыганки, недурна собою, и супруги, кажется, до сих пор по уши влюблены друг в друга. После обеда она поила его кофе, перемешанным частыми поцелуями, села к нему на колени, обняла голову, давала по глотку кофе и по поцелую"¹¹. Заметим, что примерно в это время Чернышевские и полковник генерального штаба, революционер И. Ф. Савицкий переживали "отношения, аналогичные отношениям Веры Павловны, Лопухова и Кирсанова"¹².

А. В. Луначарский справедливо считал, что у Н. Г. Чернышевского личное и общественное находилось в неразрывном единстве . Свою личную судьбу, отношения с женой, построенные по принципу "перегибания палки", Чернышевский перелил в роман "Что делать?". И может быть, именно этот ощутимый сплав личного и общественного сделал умозрительные идеи романа столь зажигательными для современников. Но если в литературе Чернышевский был первым, создателем своеобразного эталона в решении вопросов семьи и любви, то в жизни у него были предшественники...

"Вы такая отличная, Людинька..."

Николай Васильевич Шелгунов был на четыре года старше Чернышевского. Роман всей его жизни, также весьма трагичный, начался значительно раньше, еще в конце 40-х годов, когда он страстно влюбился в свою юную племянницу, тогда пансионерку, Людмилу Михаэлис. Тем более, поразительно сходство мыслей и рассуждении Шелгунова о женщине, ее месте и роли в семье, о взаимоотношениях мужа и жены с идеями, изложенными в дневниковых записях Чернышевского. Это сходство подтверждает жизненность идей, витавших, как говорят, в воздухе.

Людмила Петровна Михаэлис (1832-1901 гг.), предмет любви Н. В. Шелгунова, выросла в семье, оставившей след в русском революционном движении, к которому в тон или иной степени были причастны мать, две дочери и сын.

Мать семейства, Евгения Егоровна, по возрасту принадлежавшая к поколению декабристок (родилась в 1808 г.), придерживалась передовых взглядов, будучи сторонницей женского равноправия. Об этом свидетельствуют и воспоминания Людмилы - ее старшей дочери: "Мать моя еще в те времена, то есть в конце тридцатых годов, говорила о правах женщин и о необходимости женского труда". И не только говорила, но и пыталась проводить эти принципы в жизнь. Так, в 1847 г. в "Сыне Отечества" Е. Е. Михаэлис опубликовала повесть - факт сам по себе достаточно примечательный для той поры, когда женщины делали в литературе первые шаги. Не менее красноречиво о ее взглядах говорит и то, что воспитанием детей занималась именно она, а отец семейства-Петр Иванович Михаэлис, помещик Шлиссельбургского уезда - полностью передал это дело в ее руки.