Женщины
Шрифт:
Но тучи не ушли. Похолодало
так резко, что ставок покрылся паром.
С шипящим звуком мимо пролетел
по мокрому асфальту возле дамбы
велосипед. Из сточной мы трубы
уж выбрались, где прятались, забыв
одежду под дождем. Вот лучик слабый
возник из туч, и радуга дугой
повисла над молочною водой.
4
Нас била дрожь, но это не смущало.
Зато в какой
открытие, что так в воде тепло,
как если бы ныряли мы с причала
в парное молоко. Но вот пора
домой уж собираться, забегаем
в трубу, где плавки мокрые снимаем,
выкручиваем их, а мошкара
после дождя уже летает роем.
Но нас сейчас не это, а другое
5
интересует больше. Мы глядим
на детородный орган друг у друга
и сравниваем, ставши полукругом.
Какой же маленький… Признаться не хотим,
что у кого-то меньше… Все ж у Юры
совсем уж маленький и сморщенный такой.
А он мне говорит, что меньше мой.
Какая ложь!.. Серега, правда… Хмурый
Серега держит паузу и все ж
нам говорит: «Да так не разберешь…»
6
Я возмущен. Да просто очевидно –
у Юрки меньше. Юрка мне в ответ
с ухмылкой говорит, Олег, мол, нет,
твой меньше… И так стало мне обидно,
что врет в глаза мне Юрка, что едва
не подрались мы. Но тут нас Серега
разнял, и мы в обратную дорогу
отправились, скабрезные слова
друг другу говоря, до остановки.
Был на остроты Юрка очень ловкий.
7
А тут еще, когда с утра пришли
мы на ставок, рыбак, что по соседству
закинул снасть, стал говорить про детство
свое и предложил нам беляши,
ну, а потом стал говорить о сексе
и о своих любовницах сейчас.
Да все в деталях. О, как это нас,
я помню, зацепило! Его флексий
над спиннингом, порнографичных слов
мне не забыть. Хоть был он нездоров,
8
как думаю сейчас, - как можно детям
рассказывать такое!.. Но рассказ
его тогда нас искренне потряс.
Не то, чтобы рисунков в туалете
общественном не видел я тогда
на тему секса или от кого-то
не слышал просвещающее что-то,
но был его рассказ – дебильный, да,-
порнографичен, повторяю, это
нечистым покрывало все предметы,
9
но так манило, так к
А между тем я изменился. Летом
я бабушке, к которой ездил где-то
на полтора-два месяца в село,
стал «вы» вдруг говорить, и усложнился
духовный мир мой: вроде бы как все
мальчишки вел себя я, но висел
в моей душе – и я по нем томился,-
какой-то смутный образ – идеал,
я говорил одно, а он взирал
10
как будто бы чуть сверху на кривлянья
мои, и очень часто перед сном
поступки за день в свете он ином
мне представлял, и причинял страданья
мне нравственные, так что я не раз
давал зарок не быть таким ничтожным
и мелким человеком. Это сложно,
почти невыполнимо, - без проказ
и подражанья злу ужиться в мире,
где правят балом фавны да сатиры.
II. ДОРОГА В ДЕРЕВНЮ
11
Но раз уж я сейчас заговорил
вновь про деревню, хочется мне вспомнить
одну картинку – пишешь об одном ведь,
о том, что сердцу дорого – зоил,
не говори, что повод-то пустячный
у автора, - так вот, хочу сейчас
я описать, как приезжал не раз
в деревню по дороге буерачной
иль по шоссе – смотря какой маршрут
я выбирал автобусный. Но тут
12
я выберу маршрут, которым чаще
я пользовался. Значит, было так.
В поселке Черноморское, где мак
и лебеда росли возле стоящей
уборной за вокзалом, а асфальт,
парящий от жары, пробил клоповник
в расщелинах, я выходил, паломник
к истокам, из автобуса, как Чайльд
Гарольд, с печалью некой в сердце,
дивясь на простоту единоверцев.
13
Но запах моря, солнце в небесах,
москвичка в легком платье с утонченным,
и как сказала как-то Пугачева,
интеллигентным взглядом; в волосах
гуляющий роскошный южный ветер,
все наполняло радостью меня;
сушеная на ниточке клешня
у мальчика, которую заметил,
когда стоял у кассы, чтоб билет
взять на автобус, чтобы на обед
14
попасть к бабуле и ближайшим рейсом
поехать к ней, - восторженный толчок
в груди произвела, и на носок