Женщины
Шрифт:
открывшихся дверей – такой короткий
и плотный звук; мы – словно бы на лодке
сидевшие – такой овал иль круг
собою представляли, - обернулись
на этот звук и – радость пополам
с любовью захлестнула меня – нам
предстала Ира, что с январских улиц
вошла в тепло и розовых тех щек,
горящих глаз я навсегда не мог
62
уже забыть, вот и сейчас припомнил…
Она
ее снежинки таяли, в руках
она держала свежий, хоть и скромный,
букет фиалок. За ее спиной
ввалились двое: Игорек Лисовский –
товарищ наш, высокий и неловкий,
чуть полноватый и в очках – иной –
естественно кто читывал Толстого –
в нем видел сходство с Пьером Б.. – Но новый
63
привлек мое вниманье человек
за Ириной спиной. То был мужчина
лет двадцати пяти, была причина
ревниво сжаться сердцу: жестом снег
стряхнув с волос коротких и чернявых,
он улыбнулся широко, усы
едва заметные не портили красы
его лица, он походил на бравых
людей своею выправкой. Потом
узнал я, что он всем почти знаком
64
из старожилов «Юности» - когда-то
он занимался в студии, теперь
был офицером Погранвойск. Он в дверь
едва вошел, как старшие ребята
повскакивали радостно, крича
различные слова. Он был любимчик
Ирины Леонидовны. «А! Димчик!
Иди ко мне!..» И вечер при свечах
продолжился чуть позже, я ж ревниво
смотрел на Иру: «Как она красива!..»
65
Была ли Ира им увлечена,
тем Димою, пожалуй, да, но я-то,
ревнуя и страдая, сладким ядом
любовным упивался – ветчина
не лезла в горло – стоило поймать лишь
приветливый взгляд Иры – ток любви
по венам разливался, весь мой вид
духовно озарялся; в сердца затишь
и полноту я вслушивался как
в какой-то тайный и глубокий знак.
66
Но вот, пожалуй, все – без продолженья
оставим этот миг – и перейдем
к другим воспоминаньям, что в моем
мозгу всплывают – вот еще виденья
из прошлого… К чему я так скачу?
Да потому что в цепь повествованья
вставляю лишь мгновения, мельканья
в моем мозгу и портить не хочу
развернутым сюжетом всю затею…
( А, впрочем, я сюжет сквозной имею.)
VI.
67
Ну вот… Так что ж… Была одна игра –
что ж, параллельно чувствам благородным
во мне жил лицемер трусливо-подлый –
среди мальчишек нашего двора
игр много было мелкохулиганских,
но я одну вам опишу – когда
темнело, и шумела лебеда
от ветра в палисадниках мещанских,
мы иногда, а может чаще – я
уже не помню, - трепет затая,
68
ходили по всему микрорайону,
выискивая девушек, своих
ровесниц, чтоб потом пощупать их
за грудь бесстыжим образом, препону
сопротивленья их преодолев,
коль их внезапность наша не застанет
врасплох – воспоминанье это ранит
и нынче совесть мне, тогда же, сев,
допустим, перед сном в своей кровати,
я подвергался нравственной расплате,
69
цинизму ужасаясь своему,
да и не только своему, замечу.
И вот в один такой разгульный вечер
преследовали девушек мы – ну,
коль точным быть, они весьма злорадно
нас звали за собой и в том подвох
мы не увидели, мы шли за ними – ох,
что было дальше! – мы пока их жадно
преследовали, выпад иногда
свой совершая – подбегая – да –
70
внезапно к ним, за грудь стремясь кого-то
из них схватить, они же отбивать
старались наши выпады… Но знать
мы не могли, что шаг до эшафота
остался нам… Когда вошли во двор
за ними мы и к девятиэтажке
направились, поддев ногой какашки
засохшие собачьи, я в упор
увидел у подъезда на скамейке
ребят постарше: «Ах, судьба-индейка» -
71
мелькнуло в голове, и в тот же миг
произошло все очень быстро: криком
ребят позвали девочки, и с гиком
набросились на нас мальчишки, крик
«Стоять! Ко мне!» заставил врассыпную
нас броситься, за мною по пятам
бежал один, потом второй, и там,
где шло шоссе, настигли меня, ну и
попало мне… Сначала привели
меня назад, к подъезду, где цвели
72
сурепка и полынь возле оградки