Женщины
Шрифт:
чуть выступающий из холодца: тарелки
стояли там и сям с дрожащим мелко
39
вкуснейшим холодцом; швейцарский сыр
и колбаса сухая, очень тонко
нарезанные; хлеб, что был в сторонке
на подоконнике на блюде, ибо дыр
на праздничном столе уж не осталось
для блюда с хлебом. Пили мы тогда
компот из вишни, сладкая вода, -
дюшес и лимонад, - приобреталась
вместо
что было на столе вкусней всего.
40
Замечу, что горячее чуть позже
несли к столу: картошку в масле – пар
шел от нее, - и прочий божий дар:
котлеты, утку с яблоками с кожей
поджаристой, лоснящейся; куски
баранины иль курицы, не помню.
В кругу друзей, - кого-то кто-то обнял, -
мы Новый год встречали по-людски:
без десяти двенадцать телевизор
«Фотон» включили, чтобы антрепризу
41
кремлевскую увидеть и себя
почувствовать частичкою народа
советского. У гробового входа, -
через два года – меньше – все, скорбя,
простимся с ним, - благословил нас древний
наш Леонид Ильич, прочтя с трудом
текст по бумажке, все-таки ведом
подъемом духа, вновь на построенье
призвав нас коммунизма, чья заря
все ближе… Откровенно говоря,
42
я верил старику… И коль пуститься
в софистику, он, может быть, и прав.
У гробового входа увидав
мерцанье коммунизма, он спуститься
с ним должен был в Аид ( а, может, в рай –
откуда знать?). Так и исчезли оба.
Не обманул, все то, что он у гроба
увидел – описал… Прощай, прощай!
А, впрочем, мы назад должны вернуться
с тобой, читатель, чтоб не разминуться
43
с сугубо личной темой… Не пора ль
в другую комнату нам перейти, читатель,
где танцы начинаются и, кстати,
там будет интересно… Словно в даль
смотрю сейчас чуть напряженным взором
в картинку прошлого, и все ясней черты
минут тех сладостных… Поставлены впритык
у стенки стулья, на окне за шторой
из бумазеи розовой стоит
магнитофон «Маяк», бобины вид
44
потрепанный внушает опасенье
за качество звучания… Но вот
со звуком все в порядке… Нам поет
сперва Ротару, после «Воскресенье»,
Тото
и не припомню, да и вряд ли нужно.
Мы топчемся, танцуя кто натужно,
а кто легко, изящно… Шутки, смех
со стороны сидящих возле стенки
и не танцующих… А я вперед коленки
45
под «Кукарачо» начал средь толпы
выбрасывать, скача на месте… Трое
уже скакало нас… Мы под героя
косили фильма – жаль, что я забыл
его название, - там парень точно так же
скакал на дискотеке… Но ушла
в другую комнату Ирина – там была
своя тусовка, раздавался даже
веселый смех оттуда, так что я
поник вдруг духом, ревность затая.
46
Едва затихла музыка, как вскоре
за Ирой я пошел и сделал вид,
что просто так, что не вполне был сыт,
поддел колбаску, в общем разговоре
небрежно не участвуя, смотреть
на Карел Гота стал, что бесновался
по телевизору, потом залюбовался
как будто бы сервантом, что на треть
заполнен был хрустальною посудой
из чешского стекла, взял в руки блюдо,
47
что было на столе, и рассмотрел
на дне его рисунок изощренный.
Там были то ли розы, то ль пионы,
а блюдо то, которое вертел,
являлось частью модного сервиза
из ГДР. «Мадонною» сервиз
тот назывался. Помнится, как вниз
тарелку уронил я, но до низа
она не долетела, я зажал
ее ногами судорожно… Встал
48
потом спокойно, от греха подальше
пошел опять плясать… И вот звучит
спокойная мелодия, стучит
в волненье сердце, мысль твердит: ну стань же
поближе к ней и пригласи скорей
ее на танец. Наконец, решаюсь.
Я не отвергнут. Влажною касаюсь
рукой ее руки, что чуть теплей
моей руки, но тоже в каплях влаги.
Хмелею так, как будто выпил браги,
49
ловлю ее веселый томный взгляд;
ее лицо с какой-то утонченной
восточной красотой разгоряченным
предстало вдруг вблизи, слегка дрожат
в моей ладони ее пальцы; руку
на талию кладу ей, все плотней
она ко мне; она меня смелей
и наслажденья лучшую науку
осваивает запросто – живот