Женщины
Шрифт:
мой взгляд сомнамбулический, влеком
желаньем, взгляд догадливый Танюши
ловлю, краснею так, что даже уши
28
румяными становятся… Когда
лет через тнадцать встретимся мы с Ирой
уже в Москве, и увлекусь кумиром
своим опять я, мне она тогда
заметит как-то: «Помню твои щечки
румяные в пятнадцать лет, и то,
что ты краснел все время…» Но потом
вернемся
мы не поставили, описывая вам
как выглядела Таня. К волосам
29
мы обратимся: длинные, прямые
каштановые волосы, пробор
над выпуклым и узковатым лбом.
Глаза ее, нет, нет, не голубые,
а карие, смышленые; овал
лица чуть заострен у подбородка.
Ее чуть семенящая походка,
которую на слух я узнавал,
была легка, бесшумна… А улыбка
открытая, что думалось – ошибка
30
какая-то – ужели это мне
она так рада? – нравилась не меньше,
чем остальные прелести. Был фельдшер
ее отец, а мама – инженер.
Я Таню разлюбил за то однажды,
что зубы ее, верхние резцы,
чуть желтоваты были. Хоть сосцы
ее торчали так, что как от жажды
облизывался я, но все ж любовь
уж не ионизировала кровь…
31
Я был тогда еще скорей подростком,
чем юношей. Я, помнится, страдал,
что ростом невысок, что отставал
от некоторых сверстников, что лоска
во внешнем виде мало: я мечтал
о том, к примеру, чтоб полусапожки
на молнии купить, хоть у цыган,
торгующих у рынка, - я б как пан
ходил бы в них, я б пользовался ложкой
для обуви, чтоб только не порвать
неосторожно их, я б заправлять
32
стал брюки, как и все, в полусапожки…
И все-таки был комплекс, что мой дух
расплющивал, что обострял мой слух
и взгляд косой, допустим, в бане, – кошки
скреблись в душе, – ну, почему растет
он медленно и чуть заметно… Скажем,
у тезки, у Олега, больше, – лажа
какая-то, – ну, почему везет
кому-то, я ж в таком важнейшем деле
отстал, похоже?.. Что там, в моем теле
33
за лажа происходит?.. Может быть,
к врачу сходить?… Но стыдно, стыдно, стыдно…
Кому сказать?.. С кем обсудить?.. Обидно,
что я взрослею медленно… Как жить?..
А
в моей душе искали для себя
какого-нибудь выхода. Скорбя,
что на гормоны повлиять не властен
мой ум и воля, страстная душа
смывала предрассудки, чья парша
34
дух покрывала, чистою любовью…
И я влюбился в Иру, разлюбив
однажды Таню. Помню тот прилив
сердечных чувств, когда входил под кровлю
я Ириного дома, где встречать
мы собирались Новый год все вместе,
всем молодежным клубом. Интересно,
что помню эту ночь и рассказать
хочу ее отрывки – островками
из памяти они всплывают сами.
IV. НОВЫЙ ГОД У ИРЫ ДОМА
35
… Латунная луна на небесах.
Собачка нас встречает нервным лаем
у входа в дом. В саду неузнаваем
любой клочок земли – идем впотьмах
под кронами деревьев. Вдруг полоска
желтеющего света – изнутри
открытой двери. Входим в дом. Горит
над нами лампа, освещая броско
и наши лица, и уютный быт
той девочки, которая стоит
36
сейчас передо мной и возбужденный
выслушивает смех гостей. Она
прекрасна и как мы возбуждена
от новогодних радостей. Влюбленный,
я упиваюсь настоящим и
хочу, чтоб это длилось бесконечно:
ее глаза, улыбка, ее речи,
кошачья пластика, взгляд, полный изнутри
той сексуальности, к которой как магнитом
меня влечет из года в год, пиита…
37
Еще я помню новогодний стол
посередине комнаты просторной,
в которую мы поднялись по торной
крутой и узкой лестнице на пол
второго этажа, что деревянным
и крашеным был красной краской. Вот
мы за столом. Мы провожаем год
восьмидесятый; мы вдыхаем пряный
и свежий запах маленькой сосны,
украшенной игрушками – видны
38
за спинами ребят ее мне лапы
в блестящих нитках дождика. Весь стол
привычно сервирован: разносол
советского периода, лишь крабы
в консервных банках невидаль, а так
все как всегда: капустка, сельдь под шубой,
конечно, оливье в массивной грубой
стеклянной вазе, винегрет, мослак