Жеребята
Шрифт:
– Наездников вижу, дитя мое... одни ууртовцы... от Всесветлого никто не вышел...
– Значит, и тебе теперь должно стать понятно, что скачки выиграет Нилшоцэа, - заметила Сашиа.
– А ты отговариваешь меня воспользоваться ножом.
– Аирэи отдал тебе свой нож?
– спросила Тэлиай.
– Нет, что ты!
– устало улыбнулась Сашиа.
– Его нож - мне не по руке. Он огромный и тяжелый. Брат взял его с собой. У меня другой нож, маленький. Им режут жертвенный ладан.
И она сильно сжала на своей груди его рукоятку - через рубаху.
...Игъаар и Игэа,
– О, Игэа, - проговорил фроуэрский царевич.
– Что-то страшное творится в этом мире.
– О, Игъаар, - мягко ответил наследнику его старший друг, отводя покрасневшие глаза, - о, Игъаар! Это не вчера началось...
– Я не смог отменить эти скачки, Игэа, - тихо сказал Игъаар.
– Это приказ отца... и происки Нилшоцэа. Я хотел выставить своих наездников, но отец запретил мне.
– Я знаю, что ты страдаешь, мой мальчик. Но обстоятельства выше нас. Нилшоцэа хочет забрать Сашиа себе, - ответил Игэа.
– И особенно он рад тому, что Аирэи ушел к водопаду, зная о том, что ожидает его сестру.
– Отчего Нилшоцэа так ненавидит вас - и тебя, и ли-шо-Миоци?
– Не знаю...
– ответил советник царевича.
– Думаю, он и сам не знает.
– Ты веришь в сынов Запада?
– прошептал Игъаар.
– Нет, - твердо ответил Игэа.
– Я тоже не верил, но с тех пор, как отец стал уединяться в священных пещерах и молиться, припав к земле, он очень изменился... мне кажется, чья-то злая воля управляет его разумом... он отослал меня в Тэ-ан под присмотр Нилшоцэа... запретил воеводе Гарриону, благородному и честному человеку, моему старшему другу, следовать за мной, потом откуда-то взялась игла с ядом Уурта... я, право, думал, что отец велит мне вернуться, чтобы обнять меня после чудесного спасения, но его письма холодны и сухи, и половина их - о том, что я должен учиться всему у Нилшоцэа... Он также порицает меня за использование кольца, и желает, чтобы я отдал его Нилшоцэа, - Игъаар прерывисто вздохнул и едва слышно добавил: - но я никогда не сделаю этого. И письмо это я сжег.
– Ты поступил правильно, - кивнул Игэа.
– Посмотри, Игэа, сколько всадников! Три... пять... семь... одиннадцать! Все - одетые в черное с красным, бросают ладан на алтарь... Черный ладан!
– Да, Игъаар...
Всадники один за другим подходили к жертвеннику и брали ладан из корзины и бросали его на угли.
– Я иду во имя Темноогненного, - говорил каждый из них.
Народ, оттесняемый стражниками, волновался - каждому хотелось увидеть редкое зрелище.
Корзина с белым ладаном была полна до краев - никто не коснулся ее.
Всадники выстроились в ряд, готовые по знаку Нилшоцэа хлестнуть своих коней и помчаться наперегонки в борьбе за руку сестры ли-шо-Миоци. Но Нилшоцэа о чем-то разговаривал с начальником сокунов, давая ему последние указания. Никто не понял, никто не заметил, как рядом с корзиной белого ладана появился всадник-степняк.
Не сходя на землю с буланого коня, он перегнулся с седла, подхватил корзину с белым ладаном
Скачки начались.
Игэа вцепился в ручки кресла, и привстал, глядя вниз, на всадника, как человек, не верящий своим глазам.
– Что, что случилось, Игэа?
– напрасно дергал его за рукав юный Игъаар.
– Ты расслышал, что сказал этот человек? Он идет во имя Всесветлого? Во имя Гаррэон-ну Оживителя? Во имя Фар-ианна Пробужденного?
– Он - из степи, - проговорил Игэа.
– Он идет во имя Великого Табунщика?
– задыхаясь от волнения, проговорил царевич.
– Не знаю, - ответил Игэа.
– Вряд ли...
Но один из рабов царевича подбежал к нему и, склонившись, прошептал что-то в ухо Игъаара.
Лицо юноши просветлело.
– Да, о Игэа! Этот человек идет по слову Великого Табунщика! Да благословит Великий Табунщик его и его буланого коня со звездой во лбу!
Игэа быстро начертил несколько слов на вощеной дощечке, и, подозвав Нээ, отдал ему письмо. Тот со всех ног побежал к шатру.
Конь под степняком уже опередил всех прочих коней, и мчался, словно ветер, а люди кричали и рукоплескали от радости.
– Всесветлый да просветит нас!
– раздавалось в толпе ликующее.
– Всесветлый да просветит нас!
Грива коня развевалась от стремительного бега, ноздри раздувались от жаркого дыхания. Всадник поражал своим мастерством видавших видов старых наездников, пришедших посмотреть на состязания. "Степняки умеют ездить верхом!" - с завистью вздыхали они.
Шум толпы перерастал в гул, словно все собрались не за городской стеной Тэ-ана, а у водопада Аир.
Столп светлого дыма все еще поднимался от жертвенника, когда буланый конь со звездой во лбу и его всадник достигли цели.
...
– Состязание закончилось, матушка Тэла?
– произнесла Сашиа, открывая глаза.
– Да, дитя мое! Но послушай меня - не делай себе ничего дурного!
– кинулась Тэлиай на колени перед своей воспитанницей.
– Посмотри - вот Нээ прибежал и принес письмо от Игэа!
– Игэа хочет меня ободрить, - грустно сказала Сашиа.
– Бедный, милый Игэа!
– Что он написал?
– с надеждой спросила Тэлиай.
– "Есть надежда", - проговорила Сашиа, пожимая плечами.
– Видишь? Видишь?
– заговорила Тэлиай.
– Может быть, придет большая вода, и мы с тобой на лодке уплывем от врагов...
– На лодке?
– непонимающе спросила Сашиа.
– Многие хранят лодки на чердаках. Найдется лодка и для нас... Придет этот день избавления - может быть, Игэа слышит рокот воды под землей?
– Ах, мамушка Тэла, - произнесла Сашиа.
– Ты почти обезумела от горя...
– Нет, дитя мое. Я верю, что Табунщик приведет с собой большие воды. А Игэа, может быть, уже что-то знает..
– Он все время мне говорил, чтобы я не теряла надежды, - сказала Сашиа почти равнодушно и через рубаху правой рукой сжала рукоятку ножа - а левой отстранила Тэлиай.