Жеребята
Шрифт:
Циэ развернулся всем своим мощным корпусом, посмотрел на лошадей:
– Грустно им. Умирай делать - никто не хоти. Это все фроуэрцы. После Ли-Тиоэй совсем худо стало. Степняк плохо делал, на помощь не ходи. Теперь фроуэрцы сами в степь иди, степняка в рабы бери... А ты откуда? Далекий путь делай?
– неожиданно спросил он у Каэрэ.
– Я из-за моря, - кратко ответил он.
После его возвращения от Игэа, Циэ, как будто это было само собой разумеющимся, забрал его в свои помощники по конюшне. С Циэ никто особенно не хотел
– Хорошие лепешки у ли-Игэа жена печет!
– заметил степняк, запуская руку в корзину, которую дала Каэрэ с собой Аэй.- Как надсмотрщик видел - не забрал?
– Мкэн Аэй дала им тоже по корзине, - ответил Каэрэ, улыбаясь - гнедой аккуратно прихватывал губами кусочки лепешки, слегка щекоча его ладонь.
– Ну что, будем убегай делать? Я смотреть, ты надежный. Будешь со мной убегай делать?
Каэрэ энергично кивнул. Буланый конь шумно вздохнул, выпуская воздух из ноздрей.
– Слушай тогда!
– торжественно сказал Циэ.- Праздник Уурта скоро. Тиики настойка много пить, надсмотрщики настойка много пить. Можно в степь на коне скачи. Степь близко, за рекой. Там Эна сейчас кочует, он знай, где общее стойбище.
– Кто этот Эна?
– спросил почему-то Каэрэ.
– Степняк, один живет. Шаманит мало-мало. Великий Табунщик его любит - коней, скот, людей лечи. Кого ли-Игэа не лечи, того к Эне вези-торопись...
Рассказ Циэ был прерван шумом и криками за дверьми конюшни.
– Что ходи-смотри, коней пугай!- крикнул степняк, вываливаясь наружу. Вглядевшись в группу рабов, он воскликнул:
– Зачем вышивальщица взял?
Каэрэ опередил его, сбив с ног одного из мельничных рабов, тащивших упиравшуюся Сашиа. Подоспевший Циэ помог разогнать остальных.
– Зачем дева Шу-эна обижай?
– наставительно спросил Циэ у не успевшего спастись бегством раба и встряхнул его, взяв за шиворот.
– Отпусти, Циэ, - взмолился мукомол.- Уэлэ сказал, что она теперь такая же, как все, и что любой из нас может ее взять!
– Каэрэ ее бери тогда, не вы!- гаркнул Циэ, отшвыривая раба, который рад был избавиться от хватки степняка.
Каэрэ сделал шаг к Сашиа, прижавшейся к деревянной стене конюшни, и неожиданно услышал голос за спиной:
– Драться можешь хорошо. Позабавил. Ли-Игэа тебя и впрямь, вылечил.
Старший жрец Уурта, до этого спокойно наблюдавший за потасовкой, в сопровождении двух младший жрецов-тииков со смоляными факелами в руках, приблизился к ним.
– Ну, что же, Сашиа - быть тебе женой конюха, а не мукомола, - усмехнулся он, - раз не захотела служить Темноогненному. А ты не бойся, раб-конюх! Смелее! Все эти россказни о том, что того, кто обесчестит деву Шу-эна, покарает Табунщик - суеверие.
Никто не проронил ни слова - ни Сашиа, бледная от гнева и страха, ни Каэрэ, вытиравший пот со лба, ни Циэ, мерно жующий свою смолу.
– Кланяйтесь господину, дурни!
– крикнул один из тииков и почти ткнул факелом в лицо Циэ. Тот
Его смех еще долго раздавался в вечернем сумраке двора, пока он шел к особняку, освещенному снаружи смоляными факелами.
Циэ ушел к лошадям.
Каэрэ хотел развязать веревку, стягивающую руки девушки, но, едва он коснулся ее, тотчас же вскрикнул от боли и неожиданности.
– Зачем кусаться?
– с улыбкой спросил он
Сашиа открыла глаза - она зажмурилась, ожидая удара - и удивлением посмотрела на него.
– Каэрэ? Ты... вернулся?
– Да,- просто сказал он и стал зубами развязывать тугие узлы.
Сашиа села у огня, растирая следы от веревок, врезавшиеся в запястья. Каэрэ заметил, что она заметно исхудала и побледнела со времени их первой встречи.
– Что требовал у тебя Уэлэ?
– Хотел, чтобы я приняла посвящение Уурту Темноогненному. Я отказалась. Он сказал, что отдаст меня рабам с мельницы. Я сказала, что я - дева Всесветлого, и он не сможет этого сделать. Он засмеялся и сказал, что сможет.
Она устало посмотрела на Каэрэ, протянув ладони к огню.
– Ты хочешь есть?
– спросил он, и, не дожидаясь ответа, протянул ей лепешку и кувшин с водой. Она жадно принялась за еду.
Каэрэ сидел, скрестив ноги, молча наблюдая за ней сквозь пламя костра.
– Этот... Уэлэ вдобавок морил тебя голодом?- сочувственно спросил он наконец.
– Запер в подвале на два дня. Чтобы я добровольно отказалась от покрывала девы Шу-эна Всесветлого... Там холодно, сыро... крысы бегают...
– она с омерзением передернула плечами, и ее черное, уже не синее покрывало, слетело с ее головы, - А потом он просто отобрал мое синее покрывало девы Шу-эна и вывел меня к рабам с мельницы. Вот сейчас... И снова - ты здесь...
Она спрятала лицо в ладони и долго так сидела - не плакала, плечи ее не вздрагивали - просто сидела и молчала напротив Каэрэ. Тот попытался продолжить разговор:
– Это все из-за того, что ты не хочешь поклоняться Уурту вашему... то есть... их?
– Да, из-за этого.
Она подняла на него чуть раскосые зеленоватые глаза.
– Зачем ты вытащил меня из пруда, Каэрэ? Если бы этого не случилось, мы оба были бы теперь свободны.
– Ты из-за этого прыгала в пруд? Чтобы не поклониться Темноогненному?
– Да, - кратко ответила она, и они замолчали на некоторое время.
– Возьми еще лепешку, - предложил он, желая продолжить разговор.
– Я не хочу больше.
– Тогда ложись спать, ты устала. В конюшне тепло и нет крыс.
Сашиа вспыхнула:
– Если Уэлэ забрал мое синее покрывало, это не значит...
– Нет, не значит, - улыбнулся Каэрэ. Будь спокойна. Ты честно служишь своему богу, я - своему. Пока ты со мной, никто не посмеет тебя тронуть.
Луна, память и Великий Уснувший.