Жертва
Шрифт:
Арман слабо улыбнулся и сказал:
— Могу я пойти к брату?
— Можешь. Если обуздаешь бушующую в себе силу.
— Ты требуешь невозможного, — прошептал Арман.
— От тебя? Да, — усмехнулся Миранис. — Но ты ведь теперь не один. У тебя есть Киар. А Киар, в отличии от тебя, родился с этой силой, и отлично умеет с ней управляться. Мы не можем дать тебе хорошего учителя теперь, Арман. Мы никому не можем доверять, не настолько, чтобы дать этому кому-то власть над тобой. Но чем Киар плохой учитель?
— Мой принц, — ошеломленно прохрипел Арман.
— Понял, так и не усложняй.
— Да, мой принц…
***
Теперь, пытаясь отдышаться перед Миранисом, Арман вдруг понял, что на самом деле с ним произошло. Нэскэ унизил его специально. Специально разрушил все, создаваемые годами, щиты, специально вызвал гнев Армана, чтобы показать… с силой высшего мага справиться не так и просто. И первый же срыв…
Лишь когда Арман увидел, как угас свет в глазах брата, он понял, что натворил. Он упился собственными болью и страхом, и не заметил, как вновь пришла беда. Тихо так, откуда и не ждали. И Виссавия вокруг опять радовала красотами и покоем, но был ли покой в душе брата?
— Рэми! — сердце пропустило удар, когда Арман поймал брата у самой земли и вгляделся в родные, внезапно заострившиеся за короткое время, черты.
Как же он бледен! И с уголка рта бежит за белоснежный воротник, извивается, красная дорожка. Арман дрожащими руками вытер платком кровь с подбородка брата и непонимающе посмотрел на Мираниса. Он хотел потребовать объяснений, но имел ли право? Это не Миранис на этот раз ранил Рэми, Арман. Не Миранис упился собственным эгоизмом и чуть было не упустил брата за грань, Арман. Это не Миранис не мог себя контролировать, а Арман.
Боги! С каких это пор Рэми стало опасно быть рядом с Арманом? Почему все обернулось вот так… Арману очень не хотелось отдавать Рэми телохранителям, но… другого выхода не было. Арман, наверное, ни в жизнь бы не примирился с носителями двенадцати, но внезапная слабость брата не оставила ему и шанса сопротивляться. Но выход, предложенный Миранисом, был неожиданно прост…
«Твой принц оказался мудрее тебя, — заметил Киар. — Ну и как? Готов ли ты последовать его совету?»
«У меня есть выход?»
«Ты же знаешь, что есть. Вновь разнести замок Арама по кирпичику и пугать дальше брата и дозорных своим глупым гневом. Кто знает, может, на это раз поможет?»
Язвит. Впрочем, имеет право. Арман с гордо поднятой головой выдержал внимательный взгляд Мираниса и вошел вслед за принцем в переход.
По сравнению с кассийскими, белоснежный замок вождя казался скромным. Небольшая спальня, почти лишенная мебели, округлая почему-то постель, застеленная белоснежными простынями, огромное, во всю стену окно, за которым лениво плыло над далеким лесом ярко-желтое солнце. Там, за окном, было неожиданно тихо и спокойно, ведь вождь, на которого отзывалась Виссавия…
— Я запретил ей меня выдавать, — будто уловил его мысли Рэми, которого Тисмен как раз укладывал в постель.
— Кому запретил? — мягко переспросил Миранис. — Магии своей богини?
— Ви боится меня тревожить, они все боятся…
Он вновь закашлялся, и Арман мысленно выругался. Как он раньше не заметил, что брата вновь достали? Как позволил себе упиваться
«Наконец-то ты начал думать, дозорный».
«Мне недолго быть дозорным. Благодаря тебе».
«За год многое может измениться. За этот год… тем более… Сколько выверенных столетиями правил уже нарушил твой брат, да и ты сам? Где это видано, самому принять в себя душу полубога, а? Ты серьезно думаешь, что Нэскэ может тебя к чему-то принудить? Тебя, в чьих руках теперь больше власти, чем в руках Мираниса?»
Арман больше не был намерен слушать Киара или кого-то еще. Сила, обузданная ироничным полубогом, дремала где-то внутри, а в душу холодной поступью вошло обычное хладнокровие. Рэми достали? Ну так он выяснит кто и голову оторвет.
— Ар! — слабо позвал Рэми, и Арман подошел к кровати. Рэми уже переодели в более простые одежды, и он не казался таким бледным, как прежде. Но глаза его были затуманены усталостью, а в уголке рта размазалась капелька крови.
— Что говорит Элизар? — несколько более холодно, чем было необходимо, спросил Арман. Но Рэми был сам виноват: вместо того, чтобы прийти за помощью, вновь страдал и пытался справиться в одиночку.
— Дядя спит после ритуала. Я хотел спросить его, когда он проснется, — прошептал Рэми. — Не думал, что мне станет так резко хуже…
Скрытый упрек, как же на него не похоже. Арман пригляделся к брату, потом перевел вопросительный взгляд на Мираниса и, после того, как принц едва заметно кивнул, продолжил:
— Мы не будем ждать, пока Элизар проснется. Ты прикажешь Араму разбудить своего дядю.
— … нашего, — слабо поправил его Рэми. — Ты можешь сам приказать, не только это, они тебя послушают.
Послушают, значит. Просто отлично. Арман мысленно дал приказ Нару, но сам из покоев даже не двинулся. Сейчас брата оставлять было нельзя.
— Но… может, так должно быть… — начал Рэми.
— Мне все равно, должно или нет, — отрезал Миранис. — Тебе вроде приказано было не геройствовать…
Вот как, приказано. Интересно, кем? Впрочем, Арман мог и не спрашивать. Только одного приказа Рэми послушает и даже не возразит: Нэскэ. Опять Нэскэ. Везде Нэскэ…
Киар легким всплеском магии подавил вспышку гнева, и Арман вновь вернулся мыслями к брату. Это не могут быть последствия ритуала, иначе Рэми становилось бы легче. А, судя по встревоженному взгляду Тисмена — не становилось. Это не могло быть простым ранением, иначе бы зеленый телохранитель давно бы исцелил Рэми, а если бы не телохранитель, то кто-то из виссавийцев. Или же сама Виссавия. Тогда что?
Миранис зевнул и опустился в кресло, Кадм отошел к окну, Тисмен еще раз склонился к Рэми и тихо прошептал:
— Я не понимаю. Я по-прежнему ничего не вижу…
Но Рэми уже не то, что стоять, даже сидеть не мог от слабости. Взгляд его туманился, от уголка губ вновь пробежала дорожка крови.
— Что же ты, Арман, ты же с нами не хотел разговаривать, не так ли? — не сумел удержаться от насмешки Кадм.
— Потом.
— Потом будет все так же. Ты что думал? Стал высшим магом и все останется по-прежнему? Ты не умеешь контролировать свою силу, а от нашей помощи отказываешься. Хочешь сорваться, ради богов?