Жертва
Шрифт:
— Слабый маг? — спросил Миранис. — И? Он все эти годы был опорой нашего трона. Останется ею и позднее. Не так ли, Арман?
Он притянул к себе Армана и прошептал ему на ухо:
— Ты ведь воспитаешь моего сына как своего, Арман? Бросишь кого угодно, но не его? Не сестру и не племянника. Так клянись же, клянись, побратим, клянись своему умирающему принцу, так искренне, как только ты умеешь. И они обязательно почувствуют твою искренность.
— Миранис, принц мой, — выдохнул Арман. — Я поклянусь в чем только хочешь!
— И на этот раз ты выберешь не его, меня, не так ли?
— Да, мой принц, — сглотнул Арман. — Ты и сам знаешь.
—
Арман улыбнулся: он знал, что клятв сейчас будет недостаточно. Он всего лишь воин... для этих магов «всего лишь». Его статус главы клана, его репутация, его военные достижения для этих людей не значат ничего. Но Арман знал, что для них важно. Видел это в глазах Илераза, читал в сердце брата. Искренность. Маги живут эмоциями. В словах обычных рожан и простых арханов они чувствуют любую фальшь, легко считывают даже малейшую ложь. Они не верят таким, как Арман, потому что... не видят их за щитами.
Арман был слабоватым магом, но главой рода и придворным. Ставить щиты его учили с детства, да такие, что редко какой высший за них заглянет. Да и кто осмелится заглянуть за щиты самого главы северного рода? И амулет брата помогал: лил в щиты силу, заделывал даже самые мелкие щели, укреплял и защищал лучше магии любого высшего. Так что «увидеть» Армана не удавалось никому, а внешне он редко показывал свои эмоции. Двор каждого научит притворству, холодной вежливости и внешней безэмоциональности. При дворе Армана величали ледяным клинком повелителя и мало кто знал его настоящего... да почти никто. Кроме самых близких.
Но в этой зале щиты стали не его защитой, а его слабостью. Только из-за щитов ему не верили, его не понимали, ему не доверяли. Арман криво улыбнулся, скинул с плеч тяжелый, шикарный плащ и медленно опустился на колени. Вокруг было так тихо, что он слышал биение своего сердца. Чувствовал всей шкурой пристальное внимание множества глаз. Они не знали, что он будет делать. Они ждали, настороженно, внимательно, пока он аккуратно подчищал сознание, освобождая его от власти мыслей. Они синхронно выдохнули, когда Арман в один миг опустил щиты...
— Что ты делаешь? — прошипел Миранис и замолчал, когда на него шикнул отец.
Правильно. Пусть молчит. Мешает. Арман воссоздал в сознании образ брата, телохранителей повелителя, Деммида и Мираниса. Все высшие маги. Всех простой народ и даже арханы боятся до безумия. Всех теперь ненавидят, потому что не понимают... он... он понимал. С первого мига появления брата на свет, он купался в лучах его силы. Он помнил первый раз, когда ему дали подержать Эрра. Первую улыбку брата, невинный взгляд огромных, широко распахнутых глаз. Помнил первое мимолетное прикосновение пухлых пальчиков к своим волосам, помнил его первый шаг, его первое слово, первое проявление чистой, яркой силы. Его доброту, милосердие и открытость по отношению ко всем в этом мире.
Он помнил, как в первый раз увидел повелителя. Помнил, как Деммид специально для него притушил свою силу, как сам помог ему подняться и мягко сказал: «Мой мальчик, мне так жаль. Я не смог уберечь ни твоего брата, ни твоего отца».
Арман вспомнил первое письмо Мираниса, что жгло сердце неожиданной искренностью, вспомнил, как в первый раз вскочил на гибкую спину Искры... ларийский конь, драгоценный подарок Мираниса. Но еще большим подарком была спасенная
Миранис. Вечно ироничный. Вечно язвительный. Вечно упрямый. Его телохранители, что смотрели временами холодно, но... когда надо, вставали в бою рядом с Арманом. Плечо к плечу. Ни разу не подвели. Ни разу не предали. Ни разу не отказались прийти на зов. Ни разу не проявили неуважения при посторонних. Весь двор был уверен, что Арман находится под личным покровительством Мираниса и его телохранителей. И посмел бы кто усомниться... И ни разу у Армана и мысли не промелькнуло, чтобы кого-то из них предать. Верных друзей не предают. Ни пока они живы, ни когда их не станет.
— Узнаю своего братца, — раздался рядом язвительный шепот Илераза. — Кажется еще тем врединой, но если уж кого считает своим, защищать будет до последнего.
— Мы поняли, Арман, — выдохнул рыжеволосый. — Достаточно. Мы не должны видеть большего. Даже того, что ты нам показал, не должны. Слишком много...
...доверия. Арман и сам это знал.
Щиты восстановились так же быстро, как и упали. Наверняка, Ниша поспособствовала. Встать с колен Арману не дали. Легла на плечо тонкая рука Ниши, полилась в кожу ее сила, отозвались жаром татуировки. Арман вдохнул глубоко, выдохнул собравшуюся в груди боль, и начал говорить. Слова клятвы давались легко: почему бы не поклясться в том, что он и так собирался сделать? Это всего лишь слова, хоть и скрепленные магией.
А вот дальше... Арман закрыл глаза, Ниша все так же лила в него силу, горел на груди жаром амулет брата, и маги начали один за другим давать клятву. Много, много клятв. Много слов. Много чужой силы, раздирающей душу в мелкие клочья. Больно... это выдержать. Дышать больно.
«Я рядом, Арман, — продрался через жар магии голос повелителя. — Просто выдержи. Мы проверим каждую клятву»...
Проверим? Хорошо, Арман сам уже мало что соображал от боли.
И вдруг отпустило... Арман облизнул губы и медленно поднялся. Вновь лег на плечи тяжелый плащ, стек на пол залы мягкими складками. Никто не ушел, значит, каждый из них теперь в его власти и... на его ответственности.
— Мы можем идти? — вновь спросил Илераз.
— Нет, — коротко ответил Арман. — Мы должны многое успеть до утра. Потом я вернусь в Виссавию и...
— Позволь дать тебе охрану.
Вот как. Не успели поклясться в верности, а теперь собираются охранять? Еще недавно не верили, а теперь берегут, как драгоценную статуэтку? Все же эти высшие... частенько как большие дети. Открытые, доверчивые и... временами такие слабые, что жуть берет. И это теперь его люди! Боги, дайте ему силы... и терпения.
— Мой брат не знает о том, что произошло в этом зале, как и остальные телохранители принца, Илераз. Не стоит привлекать их внимание. Если они начнут задавать вопросы, будет сложно уйти от ответа. Я все еще подчиняюсь телохранителям и их прямым приказам.
— Почему мы скрываем это от моего брата и телохранителей? — спросил рыжеволосый. — Почему их нет здесь, как и Виреса?
— На эти вопросы вам лучше не знать ответов, — вмешался Деммид. — Это все делается по моему приказу. И приказу моего сына. Телохранители не должны знать о том, что сегодня произошло. Как и о том, что в Кассии начинается гражданская война. Сейчас зима. Наши противники не маги, передвигаться зимой для них затруднительно, большая часть ваших замков отрезана от остального мира непроходимыми теперь дорогами, так что у нас есть передышка. Которой мы воспользуемся.