Жертвуя малым
Шрифт:
Пурпурная дверь вагона распахнулась, нарядная проводница сноровисто раскрутила опускающий лестницу рычаг и тут же скрылась в глубине тамбура. Краем глаза я заметила, как шевельнулась донна, делая шажок к спуску с колесницы, и тут же внимание мое приковал Лучезарный дон, возникший в распахнутом проеме.
Одетый в белоснежный с золотыми эполетами мундир, он был ослепителен. Небрежно махнув замершей толпе, он повернулся закрытым белой маской лицом к донне и послал ей воздушный поцелуй. Люди ахнули, грянула музыка, громкоговорители, утопая в елее, источали похвальбы в адрес двоюродного брата Божественного. Дон с изяществом принялся спускаться по лестнице, донна двинулась ему навстречу. Офицер с раскрытым зонтом едва поспевал за проворным доном.
Лиры звенели, гобои гудели, барабанная дробь отдавалась дрожью в затылке. Донна и ее элегантный родственник сошлись ровно посередине ковровой дорожки, она протянула
— Железное дерево! — оценил Лучезарный аристократ. Голос у него был низкий, хрипловатый, сильный и томный, как хорошо выдержанный коньяк. — Знаешь, чем меня порадовать!
Донна вежливо кивнула, когда он обнял ее в знак благодарности и крепко прижал к себе.
— Моя дипломница, Кора, — представила она меня, и дон, глянув лукаво, потрепал меня по волосам рукой в белоснежной перчатке.
Трепеща, я отступила донне за спину и осталась стоять там, в относительно безопасной позиции стороннего наблюдателя.
Громкоговорители, преодолевая музыку, объявляли имена и чины прибывших с Лучезарным доном персон. Он привез с собой целый штат секретарей, личную гвардию, казначея и нескольких старших жрецов своего храма. Девушки в его свите все, как на подбор, были длинноногими, благоухающими дорогими духами красавицами-грациями, и я устыдилась собственной заурядности. Когда поток гостей иссяк и все они выстроились на ковровой дорожке, девочки-неофитки нашего храма с поклоном поднесли дону красиво расписанные чаши с рисовыми зернами и солью. Лучезарный аристократ, а за ним и донна ритуально разбросали горсть того и другого в честь будущего урожая. Стоя за левым плечом Сиятельной наставницы, я исподтишка разглядывала ее дядю. Как и у всех других аристократов, у него была стройная, хорошо сложенная фигура. Тщательно расчесанные белые волосы, на несколько оттенков светлее, чем у Соля, схвачены серебряными заколками в струящийся по спине хвост. Длинные аметистовые серьги в ушах придают озорной блеск серым глазам, сверкающим в прорезях маски как горный хрусталь. Элегантностью манер он превосходил Соля безмерно. И, безусловно, к донне, своей племяннице, дон питал особое расположение. Он действительно не упускал случая ее «облапать», как выразился ночью мой квартирант. Она, впрочем, ничем не намекала, что ей не нравится.
Мэр подал знак, и музыка утихла. Дон выступил вперед, увлекая за собой мою наставницу, и низким, хорошо отрепетированным голосом приветствовал горожан. В этом году, отметил он, Саракис оказался первым на пути традиционного маршрута, посвященного молитвам о будущем урожае, не случайно. Вот уже около полугода в этом славном городе в самом сердце Империи живет его возлюбленная племянница, несравненная и блистательная донна Фредерика, семейное сокровище, и он, ее дядя и брат Божественного, счастлив объявить, что вскоре Сиятельная донна будет провозглашена богиней Подземного чертога и возведена в приличествующий ей по рождению ранг. С этой целью была пересмотрена освященная веками процедура объезда императорских земель, с этой же целью он, Лучезарный дон, наделенный правом говорить от имени своего Божественного брата, да продлят боги его ослепительную жизнь на многие лета, намерен провести местный праздник Лемурий с таким размахом, какого город не знал со времен своего основания. И полагается он в этом грандиозном замысле на энтузиазм и поддержку добродетельных граждан во главе с достопочтимым мэром Евгением и советом благородных жриц и жрецов пяти храмов. Да здравствует Император! Да сияет вечно над Его челом Солнечная корона, освященная милосердным светом верховного божества! Да продлится бесчисленное множество лет благодатное правление Божественной Семьи!
Все вскинули правые руки к небу и вскричали «Ура! Да здравствует Императорский дом тысячу лет!»
Потом вновь заиграла музыка, и толпа встречающих принялась строиться в колонны для сопровождения аристократов в храм Подземных богов. Дону Августу
Я, наконец-то поборов сонливость, размышляла о предстоящих хлопотах: распорядиться насчет банной ложи для аристократов, утренних благовоний в личных покоях донны и завтрака для нее и высокого гостя, проследить, чтоб всю его свиту разместили в соответствующих статусу апартаментах, не забыть заверить печатью список послушниц, которые будут свите прислуживать, согласовать с жрицей-комендантом обеденное меню, перекусить самой и переодеться. Дел предстояло невпроворот, а ночь ждала бессонная — первая из трех ночей Лемурий, когда Лучезарный дон собственной персоной будет отправлять богослужение, посвященное духам умерших предков.
Строго говоря, под юрисдикцию дона Августа, как воплощенного представителя Душеводителя, подпадали в основном туризм и торговля, но божество его имело отношение также и к Подземному культу, поэтому нареканий не должно было возникнуть. Даже если в среде ученых, блюстителей традиции, и назрело недовольство, последние, имея дело с аристократами, держали язык за зубами. Со дня основания Империи государством правила единственная семья, обладавшая большими по сравнению со всеми остальными знатными фамилиями привилегиями. Согласно официальным учебниками истории первый император, Василий Справедливый, и его светозарные родственники установили над территорией страны Божественный Купол, оградив острова от погрязшего в грехах внешнего мира. Там, снаружи, если верить учебникам, свирепствовала смертельная эпидемия, только гибель и разруха царили там, а еще, как я знала теперь от Лу, вампиры. Император и его Семья спасли нас, на две с лишним сотни лет оградив от ядовитой внешней заразы, и никто за прошедшие с той поры века не посмел усомниться в могуществе Божественной семьи.
Да, были экстремисты-маргиналы, со значительной долей испорченной крови, текущей в их жилах, но они представляли собой отдельный клан, своего рода Семью со знаком минус, противостоящую божественному и императорскому порядку. Насколько я могла судить, они никогда не выступали против непосредственно аристократов, их мишенью становились облеченные властью представители свободных людей. По словам Соля, он имел с экстремистами дело, но даже если так, это был первый известный мне случай, когда вынесшие себя за скобки общества фанатики допустили в свою закрытую среду персону, диаметрально противоположную им по убеждениям. Возможно, Соль прибегнул к неизвестным мне способам убеждения, чтобы внедриться в группировку экстремистов, возможно, Император, его Божественный отец, наконец-то поставил себе целью стереть с лица земли протестное движение. При чем здесь Аласта, загадочный друг-недруг Отшельник и прочие странности моего временного квартиранта, я не знала и даже не пыталась гадать. К нам пожаловал дон Август собственной лучезарной персоной, вечером грядут Лемурии и с ними закончится срок пребывания под моей ответственностью Соля, а донну вскоре возведут в ранг Богини. Как это произойдет и где, столичный дон не объяснил. Ну и пусть. Главное, что я выполнила свой долг. Теперь остается только уповать на то, что меня оставят в покое и не забудут, сколь верно и безропотно я выполняла все указания сильных мира сего.
Во главе заметно оскудевшей процессии мы въехали в ворота родного храма. Дон ловко спешился, бросив поводья в руки подбежавших конюхов, и в мгновение ока очутился возле колесницы, помогая донне спуститься наземь. Затем подал руку и мне. Я запаниковала, стушевалась, но вложила ладонь в его затянутую перчаткой руку. Возможно, дон Август и потешался над моей нерешительностью, но под маской этого, к счастью, не было видно. Я ступила на землю, и Лучезарный аристократ легко отпустил меня. К нам, держась на почтительном расстоянии, приблизилась жрица-комендант. Донна махнула ей веером, и жрица, приложив ко лбу ребро ладони, низко поклонилась моей госпоже и ее дяде. Затем, пятясь, она отступила от нас к вошедшим в ворота спутникам дона.