Жертвуя малым

Медейрос Вольга

Отодвинув дверную панель, я вошла в комнату.

— Желают видеть, — сказала я, и парень тут же встал, держа в руке край вампирского балахона. Сегодня Соль был одет во все черное, даже в косу вплетен черный шнурок, и казался бледнее, строже обычного. Разглядывая, как он поспешно облачается в бесформенную хламиду и водружает на лицо темные очки, я пробовала уловить суть его диковинного фамильного несходства. Он казался старше, чем его более зрелые родственники? Нет. Вульгарнее? Отнюдь. Был он резок, собран, целеустремлен? Пожалуй, что так. Словно искусственно выведенный бойцовский кот, выросший на воле. Его воспитанные людьми собратья опасны, быстры и сильны, но у него

больше опыта. И дикий нетипичный опыт этот намертво запечатлен в его облике. Как жаль, что теперь я никогда уже не узнаю, где же все-таки прошло его детство.

Вздохнув, я вышла в коридор. Соль последовал за мной, по привычке изображая «храмовое животное». По дороге мы перекинулись лишь парой фраз: я спросила, как поступить с книгами, которые он натащил в мое жилище, он отвечал, что о них позаботится Лу. «Почитала бы сама», — добавил он, заставив оглянуться через плечо. На мой недоуменный вопрос, зачем, пожал плечами. Вот и все. Этот загадочный аристократ уходил из моей жизни с советом почитать древние труды по мифологии.

«Я рада», — попыталась убедить я себя, остановившись перед входом в покои донны. Соль отвел в стороны занавески над моей головой, но я все равно склонилась, как положено, и шагнув в прихожую, простерлась ниц со словами:

— Его Императорское Высочество пожаловал, Ваши Высочества!

Соль миновал меня, восходя на приподнятый пол комнаты и сбрасывая с плеч вампирскую мантию. Я села на пятки, исподтишка наблюдая, как он останавливается, уперев в бока кулаки, над сидящими на подушках старшими аристократами. Донна, стоя на коленях, закончила подвязывать маску на затылке Лучезарного дона, и теперь, подняв прекрасное лицо вверх, с тревогой взглянула на Соля и коротко сказала что-то дяде на Сакральном языке. Тот, не глядя на нее, кивнул, и похлопал по подушкам, приглашая племянника сесть. Накрытый изысканными закусками столик дожидался их в центре комнаты, и я, бросив в его сторону мимолетный взгляд, ощутила, как сжался при виде яств голодный желудок. Сидя на пятках у входа в покои, я с терпеливым смирением ожидала, когда же меня отпустят, ведь по всему было видно, что беседа троих аристократов не предназначена для чужих ушей.

Однако о моем существовании забыли. Не снимая очков, Соль в горделивой позе уселся напротив столичного родственника. Тот смерил его взглядом сквозь прорези маски и о чем-то спросил. Сын императора ответил с надменностью, не свойственной ему прежде. Завязалась беседа, суть которой была мне непонятна. Единственное, что я могла бы сказать, исподтишка следя за ней, — она была весьма похожа на разговор давно не видевшихся и не шибко-то друг друга любящих родственников. Реплики Лучезарного дона были краткими и звучали в вопросительной тональности, Соль отвечал развернуто, в вычурной и высокомерной манере. «Неужели таково его истинное лицо?» — удивилась я.

Столик с нетронутой снедью притягивал взгляд. Красиво нарезанные овощи, фигурно украшенные легким молочным кремом, рис в закрытых чашках, тончайшие ломтики рыбы, чья нежная мякоть серебрилась в лучах утреннего солнца. Сладкий аромат супа с пряностями доносился ко мне от столика, великолепные крабы, казалось, дружески подмигивали своими запорошенными кляром глазками-бусинками. Чудесные блинчики с фруктовой начинкой плакали слезами ванильного мороженого, постепенно таявшего на их верхушках. Сглотнув обильную слюну, я попыталась отвлечься, разыскивая взглядом Агата, домашнего любимца донны. Как это ни странно, но потомка снежных барсов нигде не было. Что с ним случилось, заболел? Или у Лучезарного дона аллергия на мех?

Вздохнув, я поглядела на троицу аристократов.

Наставница моя сидела теперь напротив обоих мужчин, ее лазурно-синее платье, чей подол был раскинут по подушкам, напоминало заводь, из которой вынырнула прелестнейшая русалка. Белоснежные, как снег на вершинах самых высоких гор, с легким голубоватым оттенком волосы были убраны в две косы, перевитые серебряными шнурками с крошечными колокольчиками на концах. Всякий раз, стоило высшей жрице повернуть голову, они издавали нежный звон. Верх синей как летние сумерки накидки был забран серебряным обручем, открывая взгляду лучистое, безмятежное лицо. Топазовые серьги-гвоздики в мочках изящных ушей удивительно гармонировали с цветом синих глаз. Такая идеальная, такая желанная, и почему-то очень-очень грустная, подумалось вдруг мне. Безмятежно-грустная. Как человек, знающий о том, что впереди его ждет большое горе, которого ему не избежать. Как человек, заранее с этим горем смирившийся.

Лучезарный дон вновь задал вопрос, на который Соль отвечал известным мне словом «д’миан», означающим «власть». «К’харрна», — закончил длинную фразу он, и кивком указал на донну. «К’харрна», прозвучало еще раз в потоке твердых, недоступных пониманию слов. «Эта женщина». Донна вскинула голову, колокольчики зазвенели, будто умоляя о чем-то. Дон мягко спросил, а Соль эмоционально и длинно ответил. Дон кивнул, показывая, что понял, и повернул закрытое маской лицо к донне.

— Душенька, — мягко обратился он к своей царственной племяннице, — мы совсем забыли о твоей помощнице. Пригласи ее к столу, душенька, у девочки наверняка с рассвета маковой росинки во рту не было.

Я заморгала, пытаясь выйти из образа статуи. Наставница ласково улыбнулась мне и поманила веером. Я встала, и на неловких, затекших от долгого сидения ногах, двинулась к столику, который, как я сообразила только сейчас, был накрыт на две персоны.

— Пусть мужчины посплетничают, — подарила мне донна новую очаровательную улыбку. — А мы, женщины, займемся делом.

Я открыла и закрыла рот, выдавила «Благодарствую, но…». Донна взяла меня за руку.

— Мороженое тает, — с шутливой обеспокоенностью заметила она. — Будет очень жаль, если такая красота напрасно пропадет.

Мягко, но настойчиво она усадила меня за столик, сама устроилась напротив. Свела перед грудью ладони и сказала:

— «Да благословят боги эту пищу», — мне не осталось ничего иного, как повторить за ней. Столовые приборы были сделаны из серебра и покрыты изысканным сезонным узором. Цветочная композиция, украшавшая столик, также напоминала нам о том, что на дворе — последний месяц весны. С трепетом накладывая в свою тарелку разнообразные вкусности с общих блюд, я не без сожаления подумала, что прохладным денькам скоро придет конец. Навалится жара, а с ней практика, отчет по дипломному проекту, а там уж и экзамены не за горами. «Настала пора возвращаться к обычной жизни», — подумала я. И сняла крышку с суповой тарелки, наслаждаясь дивным пряным ароматом. Вкус был, как убедилась я, проглотив первую ложку, не менее волшебным. Ах, до чего же прекрасна жизнь!

— Кстати, говоря о наших с тобой научных обязательствах, — как бы невзначай заметила донна, и я от неожиданности едва не подавилась новой порцией супа. — Как ты, Кора, смотришь на то, чтобы провести исследование источников в столичном архиве? Я могла бы выхлопотать для тебя неделю командировки в тамошний головной храм.

— Воистину, — переведя дух и не решаясь взглянуть в сочувственно улыбающееся лицо донны Фредерики напрямую, выдавила я, — для сей негодной послушницы это был бы царский подарок, госпожа наставница!