Жестокая любовь мажора

Демина Маша

— Ты опять Корнеева ко мне подсылаешь? — перебиваю ее и, сложив руки на груди, подпираю бедром столешницу, встав прямо перед подругой.

Любова вскидывает брови.

— Да никого я не подсылала!

— А что он тогда делал у больницы? — злюсь я.

Подруга разводит руками.

— Его спроси. Что за наезды?

Сжав челюсти, нервно дергаю коленом.

— Алис, я клянусь тебе, ничего такого я ему не говорила! Он сам сюда приехал, начал расспрашивать о твоем самочувствии, помощь предлагал. Я сказала, что не нужно, ты поправилась,

сегодня выписывают и ты САМА доберешься до нас!

Вздыхаю. Отвожу взгляд в сторону и пытаюсь сбавить градус раздражения в натянутых нервах.

Это в стиле Корнеева, и в глубине души я знаю, что Лена на самом деле здесь ни при чем. Но моя обида на нее за то, что она рассказала ему о моем прошлом, еще слишком свежа. Имела ли она право? НЕТ! Какие бы благие намерения у нее нибыли.

Лена тяжело вздыхает, затем подходит ближе, вынуждая посмотреть на нее.

— Ты все еще сердишься на меня.

И это не вопрос.

Лена усмехается и, покачав головой, отходит к холодильнику.

— Ты в праве злиться. — Вынимает кастрюлю. — Но я в тысячный раз клянусь тебе, что я не хотела ничего плохого для тебя, я НЕ СПЛЕТНИЧАЛА за твоей спиной, НЕ ОСУЖДАЛА ТЕБЯ, я рассказала все этому идиоту только потому, что видела, как он на тебя давит. На тот момент, мне казалось, у вас была взаимная симпатия, ты и сама ведь хотела попробовать, но тебя смущал его напор. — Достает миску с котлетами и еще одну с салатом. — Я понимаю, инициатива наказуема и все дела. Но не надумывай себе ничего сверхкриминального! — Лена в отчаянии потрясает руками в воздухе и поворачивается ко мне. — Я всего лишь дала ему понять, что у тебя был травмирующий опыт с парнями. Вернее, с одним-единственным, но зато в самое яблочко. — Она кивает в сторону ниши: — Которое мне, кстати, спать не давало. — Что касается сегодняшней ситуации с кретином Корнеевым, — она поджимает нижнюю губу и вскидывает ладони. — Прости, но тут я не при делах. А теперь сядь, пожалуйста, за стол и дождись еды.

Втягиваю носом воздух и прикрываю глаза. Вот что такого особенного в этой заразе? Почему ей так легко удается усмирить зверя внутри меня?

Ничего не ответив, сажусь за барную стойку. Подпираю голову рукой и наблюдаю, как Лена греет гречу с котлетой, а потом ставит передо мной.

— Надеюсь, мне не придется хотя бы тебя уговаривать есть, прыгая с ложечкой у рта?

Натягиваю губы в недовольной улыбке и беру вилку. Аппетита, конечно, нет, но оказаться еще раз в больнице мне совсем не хочется. Поэтому я ем, и, если честно, поговорка про аппетит, который приходит во время еды, очень актуальна. Да и, что тут лукавить, Ленка готовит отменно. Так по-домашнему вкусно.

Тяжело вздохнув, я отставляю тарелку с немного недоеденной гречей и откидываюсь на спинку стула.

— Спасибо, — говорю уже мягче.

Лена встает и убирает за мной. Я сажусь на диван, чувствуя себя лучше, чем несколько минут назад. Чувство сытости творит чудеса. Лена заканчивает мыть посуду, наливает чашку чая, разбавляет

кипяченой водой и вручает мне.

Я делаю пару глотков и возвращаю чашку на барную стойку.

Лена плюхается рядом со мной, и некоторое время мы просто сидим в тишине.

— Спасибо, что приглядела за Кирюшей, знаю, с ним не просто, — мы поворачиваем головы и смотрим друг на друга.

— С его мамой так-то тоже непросто.

Я слабо улыбаюсь.

— Извини, что наехала… Рома просто выбесил сегодня.

— Что натворил этот несчастный Ромео?

Откидываю голову на спинку дивана.

— Какой из?

Я прям чувствую взгляд Лены на себе.

— В смысле? — ее голос становится выше. — Твоя пантера тоже, что ли, приехала?

Пантера. Мысленно усмехаюсь.

— Ну типа того.

По шевелению дивана чувствую, как Лена усаживается поудобней.

— Ля-я-я… и что было?

— Ну если вкратце — Багиров дал по морде Корнееву.

— Вау… А за что? Корнеев же безобидный пряник.

Хмыкаю себе под нос.

— Ага, этот безобидный пряник за несколько слов превратился в моих глазах в обыкновенную плесень. — Поворачиваюсь к Лене, которая внимательно смотрит на меня в ожидании. — Представляешь, он сказал, что если бы Багиров не изнасиловал меня, то, возможно, ему было бы проще самому меня трахнуть.

Лена выпадает в осадок.

— Охренеть… Вот же мудак!

— Да. Ужасно отвратительно и неприятно было, а еще писец как стыдно за него. — Хлопаю ладонью по лбу имучительно стону. — Господи, вот почему опозорился он, а стыдно мне? Багиров же тогда его и ударил, а Рома тут же начал пугать его заявлением. Засадить за решетку грозился… Короче… провоцировал, чтоб Багиров конкретно по нему проехался. Но я, конечно же, вмешалась и не позволила. Но оно вот мне надо было? Я и так уставшая от больницы… еще и эти двое… — качаю головой, не договаривая.

Наступает короткая пауза.

— Ну Пантера-то прям красавчик, — наконец выдает Лена. Я смотрю на нее нахмурив брови, а она прячет голову в плечи, бубня: — Сама не ожидала от себя такого. Но по факту, — она разводит руки, — по факту он реально красавчик. Узнав о ребенке — не сбежал, помощь свою предлагает, — начинает загибать пальцы, — тебя в больницу отвез, все красиво оформил, даже встретить приехал… Может, с ним еще не все потеряно?

Цокаю и устало поднимаюсь с дивана.

— Так, пойду-ка я лучше посплю немного.

— Ну а что? Что я сказала не так ? — преследует меня моя коза. — Он мог забить и все. А он не забил! Если честно, я в буквально шоке, мать! Для насильника он слишком ответственный…

— Замолчи, пожалуйста, дай мне хоть немного побыть без мыслей о Багирове.

— Значит, ты о нем думаешь… так-так-так, Самойлова. И хочется, и колется?

Я поворачиваюсь и демонстративно закатываю глаза, а потом осторожно заваливаюсь на кровать рядом с сыном. Любова не отстает и ложится следом.

— Может, сжалишься над ним? — спрашивает шепотом.