Жестокеры
Шрифт:
Как оказалось, ее тоже, как и меня, мучили глупые вопросы, которыми большинство так называемых нормальных людей – я уверена – даже и не подумало бы озадачиться. Моя рука сама протянулась и погладила ребенка по голове.
– Я думаю, в этом нет ничего плохого – в том, что тебе жалко земляного червяка.
Какое-то время Лена обдумывала сказанные мной слова. С улыбкой я наблюдала за движениями ее мысли – они были написаны на ее лице.
«Какой хороший ребенок. Чистый и светлый. С большим добрым сердцем. Подумать только, – я снова улыбнулась, – ей жалко даже червяка! – Тут я помрачнела. – А кому-то и человека не жалко».
Я нахмурилась и подняла взгляд на тучи, бегущие по темнеющему небу.
«А
Я подумала о том, как и чем я могу помочь этому ребенку. Помочь ему стало для меня насущно важным – как исправить какую-то давнюю ошибку…
– Что вам давали сегодня в школе на обед?
Девочка строго и удивленно посмотрела на меня и промолчала. Страшная догадка поразила меня.
– Ты вообще что-нибудь ела сегодня?
Лена улыбнулась.
– Тетя, мы с бабушкой живем бедно – это так. Но мы не нищие. Конечно же, мы едим каждый день. Ведь у бабушки есть ее пенсия.
Я улыбнулась.
– Можно я как-нибудь приду к вам в гости?
Лена ненадолго задумалась.
– Да. Мы с бабушкой будем очень рады. Только вы, наверно, испугаетесь того, как мы живем…
Я вспомнила свой «барак» и своих придурковатых соседей.
– Не думаю, что меня что-то испугает. Только можно тебя еще кое о чем попросить?
Девочка кивнула.
– Пожалуйста, называй меня просто Леной. Без «тети».
Ребенок протянул мне для рукопожатия свою тоненькую белую ручку.
– Договорились.
На душе стало легче после разговора с девочкой. Выходя со школьного двора, я несколько раз оборачивалась и каждый раз видела, что Лена стоит и смотрит мне вслед. Я махала ей рукой, и она в ответ тоже.
***
Следующий день был выходным. Утром позвонила моя новая знакомая и предложила продолжить наше так замечательно начавшееся общение: сходить куда-нибудь выпить кофе. Я уже привыкла к тому, что все, кого я встречаю, за редким исключением, разочаровывают меня. Просто давно смирилась с этим и не ждала многого от людей. Но все-таки решила проверить ее – так, на всякий случай. Я ведь не могла ошибиться тогда, в тот вечер, который мы так чудесно провели в уютном кафе возле галереи. Ведь не могло же мне показаться!
– Аля, можно задать тебе неожиданный вопрос? Как ты себя чувствуешь, если из-за тебя кто-то плачет?
Я всю ночь не могла уснуть, обдумывая эту фразу. Про земляного червяка я ее спрашивать не стала.
– Так, стоп! А кто из-за меня плачет? – голосом Али непонимающе поинтересовалась трубка.
– Нет, только предположи, что вдруг кто-то из-за тебя плачет. Как ты будешь себя чувствовать?
Трубка удивленно молчала, правда недолго – всего несколько секунд.
– Конечно, паршиво. Стараюсь этого не допускать – чтобы из-за меня кто-то плакал. Ну, если, конечно, он сам не напросился.
– А если не напросился? Если допустила ты – сама, сознательно, специально? Зная, что обижаешь человека?
– А если все же допустила, то постараюсь это исправить. Объяснюсь, попрошу прощения.
Я была настойчива в своей попытке ее «прощупать»:
– А если это не близкий тебе человек – как ты поступишь? Плюнешь?
Трубка еще несколько секунд помолчала, потом твердый уверенный голос произнес:
– Нет. Потому что иначе я все равно не смогу уснуть.
«Проверку на человечность» Аля прошла.
– Приходи! У меня тут поблизости есть отличное кафе. С очень вкусной выпечкой.
Женская дружба – временный пакт о ненападении. В этом меня прочно убедил опыт общения с «офисными подружками».
Да и сама она, как выяснилось, была примерно такого же мнения.
– Ты – моя единственная подруга, – призналась она однажды, где-то на вторую неделю нашего знакомства. – Видишь ли, я практически не дружу с женщинами – опыт слишком печальный. Только с мужчинами. Да и женщинам со мной дружить нелегко. Меня сможет понять только такая, как ты. Я это сразу в тебе угадала. Вот почему я в тебя вцепилась!
Я окинула ее взглядом и понимающе улыбнулась. Женщинам действительно нелегко дружить с такой, как Аля. Высокая, фигуристая, ослепительно красивая, с гордой посадкой головы, сильными руками и решительными жестами, она каждым своим движением демонстрировала какое-то врожденное царственное превосходство над окружающими. У нее была размашистая походка с акцентированными движениями плеч и бедер и непревзойденная пластика танцовщицы, хотя танцами Аля, по ее признанию, никогда не занималась. Везде, где бы ни появлялась эта красотка, она неизменно становилась центром всеобщего внимания. Она буквально притягивала к себе взгляды. Ее энергетика – светлая, мощная – была физически ощутима, даже на расстоянии. От нее просто невозможно было оторваться: все, кто видел Алю, и мужчины, и женщины, – все чувствовали ее особый магнетизм и сексуальную привлекательность. Но вот только если одни ее за это обожали, то другие – горячо ненавидели.
Это была необыкновенная женщина, как будто все время освещенная лучами солнца. На нее словно падал какой-то невидимый свет, чудесным образом выделяя ее среди окружающих, делая заметной – буквально светящейся каким-то невероятным сиянием. Светлыми были и непослушные волосы Али. Целая грива густых непослушных волос, с которыми была вечная проблема – их невозможно было укротить.
– Твои волосы отражают твою сущность, – как-то со смехом сказала я, к тому времени хорошо изучившая Алину буйную натуру.
– Если бы ты знала, АЕК, как я с ними мучаюсь! Трачу по часу каждый день, чтобы соорудить на своей голове что-нибудь более-менее приличное, но все без толку, – сетовала она.
Единственное, что у Али получалось сделать – это с трудом, кое-как, шпильками заколоть свои волосы небрежными узелками на макушке. Самые непослушные пряди все же выбивались и светлыми воздушными перышками обрамляли ее лицо – такая прическа ей необыкновенно шла.
Я восхищалась красивой линией ее четко очерченного рта, с упрямыми уголками, ее густыми светлыми бровями вразлет и прямым тонким носиком со слегка вздернутым кончиком. Довершали портрет выразительные зелено-голубые глаза, которые в зависимости от освещения и от эмоционального состояния и настроения их обладательницы казались то мятными, то бирюзовыми, то темно-синими, почти черными. Лицо, волосы, руки, движения – все в ней было красиво. При этом над тем сбивающим с ног эффектом, который производила на людей ее внешность, Аля лишь посмеивалась. Сама она относилась к своим данным с некоторой долей иронии и пренебрежения и вела себя так, словно ей было совершенно наплевать на то, какая она красавица. Более того: она как будто протестовала против своей красоты, сердилась на себя за то, что так хороша. Поведение и манеры этой взбалмошной дикарки, ее бесконечные шуточки и выходки совсем не вязались с образом классической красавицы. Аля дурачилась и смеялась так, словно была не ослепительной красоткой, а задорным сорванцом, с порванными штанишками и вечно разбитой коленкой, смазанной зеленкой. Было в ней что-то от мальчишки, от юнги – смелого, дерзкого, необыкновенно острого на язык. Казалось, два существа, противоположные по своей сути, уживались в одном противоречивом и сложном человеке.