Жестокеры
Шрифт:
***
Через несколько дней весть о закрытии фотоателье прозвучала как гром среди ясного неба. Для всех, но не для меня.
Каким непривычно поникшим был наш обычно такой жизнерадостный, румяный и оптимистичный директор. Казалось, за эти несколько дней он даже похудел от переживаний, сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Я смотрела на него с грустью и сочувствием. Он сам не понимал, почему закрывается его маленький бизнес. Понимал только, что сделать ничего не может. И кому он перешел дорогу?
– Я сам не могу взять в толк, как это произошло. Как им это удалось? Вот, –
Я развернула листок и прочла:
«Это будит забавно».
И все – ни подписи, ни объяснений.
– Как думаешь, что все это значит? – спросил директор. – Я ничего не понимаю.
Я пожала плечами и отрицательно помотала головой. Я тоже ничего не понимала. Но сердце сжалось от какого-то неприятного предчувствия.
Той ночью мне в очередной раз приснился этот мучительный, повторяющийся сон: про раненого, которого я таскаю по улицам города …sk, но ничем не могу ему помочь. К тому времени я уже глубоко ненавидела этот чертов город. За то, что все в нем так непонятно, так абсурдно. Не так, как должно быть! Лишившись с таким трудом найденной подработки, я совсем упала духом. Мне казалось, что все мои начинания терпят крах и так будет всегда. Я снова заперлась в своей тесной комнатушке и – от разочарования и от избытка свободного времени – в очередной раз погрязла в самокопании. С бутылкой пива и пакетиком чипсов сидела я на диване, укутавшись в старый бабушкин плед и вспоминая все, что со мной произошло за последние годы. Думала я и том, что ждет меня в будущем. Я понимала, что вскоре мне придется снова включиться в эту игру: искать очередную работу, притворяясь, что я всю жизнь мечтала продавать пластиковые плинтуса или садовые фигуры, получать в ответ лживое заверение, что ко мне будут относиться по-человечески и вознаградят мои усилия достойной зарплатой и хорошими условиями труда. Мне придется вновь пойти на эту сделку по невыгодной продаже себя и всего своего времени, и меня вновь поглотит та же суета и тягомотина. Снова начнется жизнь, растрачиваемая на то, чтобы зарабатывать деньги на то, чтобы просто питаться.
Я бесцельно скиталась по городу, словно не зная, куда себя приткнуть. Сама не помню, как в тот вечер я оказалась в том отдаленном районе. Стоял декабрь, и была дикая стужа. И еще – резкий ледяной ветер, который пронизывал до самых костей. Я долго стояла на остановке, напрасно ожидая автобуса, который потерял совесть и не собирался приезжать. Его все не было и не было, и пальцы моих рук закоченели – согревать их дыханием было бесполезно. Пальцев ног я не чувствовала совсем. В своей тоненькой куртке я замерзла так, что до боли закололо в сердце. Рядом с остановкой был цветочный павильон. Неприятное воспоминание… Впрочем, с этим городом только такие воспоминания у меня и связаны. Потянув за ручку пластиковую дверь, я оказалась в теплом душном помещении, наполненном запахом мертвых цветов. Встав у стеклянной витрины и глядя на ночной город, я разминала замерзшие пальцы. Их ломило, и они не хотели слушаться.
– Девушка, выйдите отсюда!
Я обернулась: за прилавком, скрестив руки на груди, стояла цветочница и в упор смотрела на меня.
– Что?
– Если вы ничего не покупаете, тогда вам незачем здесь находиться.
Я долго смотрела в ее лицо – совершенно непроницаемое.
Я шла к дому, ничего не видя перед собой, даже не замечая задыхающихся от лая собак – я уже к ним привыкла. Собаки нападали каждый раз, как я выходила на улицу. Теперь они поджидали меня у самых дверей подъезда и бежали за мной следом, пока я не сворачивала на оживленную главную улицу. Однажды им даже удалось сдернуть с меня варежку. Две из них, яростно отогнав остальных, тут же проглотили ее, разорвав на части.
«Что они съедят в следующий раз? Мою душу?»
Я пыталась их пожалеть и оправдать:
«Они голодны. Они отчаялись. У них много причин, чтобы кусаться и лаять».
Мне казалось, что сам город …sk вгрызся в меня огромной бешеной собакой. Под его неумолкающий лай выходила я на улицу, чтобы получить все новые и новые неприятные эмоции. По пути в магазин за хлебом я проходила мимо мегащита, а тот назойливо предлагал мне купить перфоратор. Зачем мне перфоратор? Бесконечная нецелевая реклама – вот чем наполнено информационное пространство. Им не важно, в чьи уши ее пихать. Лишь бы запихнуть кому-нибудь. Лишь бы нам всем напихать в уши, а через них в голову побольше вот этой бессмысленной фигни. Засорить ей наш мозг. Чтобы в нем не осталось места для чего-то по-настоящему важного, стоящего…
Целые тонны ненужной информации ежедневно вливались в нас. Мегащиты орали, как невменяемые, пытаясь заглушить наши собственные тихие внутренние голоса. Они трещали денно и нощно, навязывая не только перфораторы и шариковые дезодоранты, но и чуждую мне жизненную философию, вкусы и идеалы, которые я не понимала и не разделяла. Я устала от пребывания в обстановке невыносимого звукового и визуального шума. Я не могла укрыться от него даже в тесной замкнутости своей маленькой каморки: стоящий неподалеку от дома мегащит голосил на всю улицу, и его было слышно даже в квартире. Ему вторил непрекращающийся лай собак со стройки. В раздражении я накрывала голову подушкой, но это не помогало.
Я стала какой-то дерганной, нервной. Все, что я видела и слышала вокруг, раздражало и угнетало, окончательно портило мое и без того перманентно испорченное настроение. Я шла мимо зданий со стеклянными фасадами и на меня оттуда, сверху вниз, смотрели уже не те клерки, которых я видела, когда приехала в город …sk несколько лет назад. Тех уже давно уволили и наняли на их место других. Это были новые офисные люди, но смотрели они все так же надменно, свысока. Как и те, предыдущие, они взглядами говорили мне о том, что я неудачница.
«Где мы, а где ты», – злорадствовали их торжествующие взгляды.
Люди, которых я встречала на улицах, злобно косились на меня. Их не устраивала моя внешность, их не устраивало и мое содержание. То, каким человеком я была. Они вычисляли меня с первого взгляда. Не знаю, как им это удавалось – так быстро меня вычислить и мгновенно проникнуться ненавистью.
Я заходила в магазин, чтобы купить что-то на свои последние деньги, а недоброжелательные продавщицы во внезапном приступе мизантропии снова отказывались мне это продавать. И им я не нравилась. Впрочем, они мне не нравились тоже.