Жестокие наследники
Шрифт:
— Тебе всерьёз следует поучиться управлять ожиданиями девушки.
В его глазах вспыхнуло веселье, а затем что-то ещё… что-то, от чего мой пульс подскочил до предела. Я высунула кончик языка изо рта и облизала губы, мой разум блаженно затуманился. Его зрачки танцевали, но теперь уже не от веселья. Медленно он склонил голову набок и коснулся своими губами моих.
Один раз.
Дважды.
Три раза.
Мурашки пробежали по моим губам, распространились по щекам, прежде чем устремились к подбородку и вниз по шее.
— Ну и дразнилка
Уверенность окатила его, как мой волшебный клей там, в гостинице, просачиваясь во все маленькие трещинки его эго, вызывая невыносимо сексуальную улыбку, которая вызвала ещё одно покалывание, на этот раз внизу моего живота.
Кончиками пальцев он зарылся в мои волосы и притянул меня ближе.
— Хорошие вещи приходят к тем, кто ждёт, Трифекта.
— Трифекта… Есть ли шанс, что поцелуй даст мне прозвище получше?
Рыжеватая прядь волос упала ему на глаза, скрывая их яркость.
— Оно никогда не было пренебрежением.
— А всегда звучало именно так.
Он приподнял мою голову ещё немного.
— Поверь мне. Это было не так.
Поверила ли я ему?
Я подумала о волках, перевязи, нашей ночи, проведённой в сыром подвале, когда моя голова лежала на его плече, а он обнимал меня за талию. Небеса, я не только начинала доверять ему, но и он начинал мне нравиться.
— Амара?
Насколько долго я затерялась в своих мыслях?
— Я просто думала о том, как далеко мы зашли, ты и я. От смертельных врагов до почти целующихся.
Его зрачки пульсировали от притворного негодования.
— Почти?
— Эм. Да. Поцелуи обычно требуют немного большего давления и гораздо большего количества языка.
— Как насчёт того, чтобы я исправил эту почти часть?
Сарказм и голос покинули меня. Пуф. Исчезли, как огонь в моих венах. Единственное, что мне удалось, это немного сглотнуть.
На этот раз, когда его губы коснулись моих, это не было лёгким касанием крыла бабочки. На этот раз его губы прижались к моим, открывая меня для него. В тумане ощущений мне удалось сформулировать единственную связную мысль: я бы точно уронила своё оружие ему на ногу.
Он языком погладил уголок моего рта, раздвигая мои губы ещё шире, прежде чем проник немного глубже. Меня никогда раньше так не целовали, с таким размеренным мастерством. Это не должно было меня удивлять, учитывая обширный опыт Римо. Я отогнала эту мысль прочь, не желая зацикливаться на количестве девушек, на которых он тренировался.
Когда он отстранился, даже несмотря на то, что мои глаза были прикрыты, я почувствовала вкус его довольной улыбки.
— Как было?
От его скрипучего голоса всё во мне закачалось.
Медленно я открыла глаза и посмотрела ему прямо в глаза.
— Неплохо.
— Неплохо?
Улыбаясь, я подняла руки к его плечам, нащупывая опору на твёрдых мышцах, и инициировала ещё один поцелуй. Там, где его прикосновения были размеренными и твёрдыми, мои были хаотичными. Мне нравилось медленное и размеренное, но я также
Наш поцелуй был необузданным, восхитительным и совершенно безрассудным, превратив годы ненависти во что-то совершенно иное. Что-то такое, что заставило бы неверрийцев замереть от удивления. В конце концов, мы с Римо были известны только двумя вещами: неприятными колкостями и ещё более неприятными взглядами.
Пока его жадный рот наслаждался моими приглушёнными стонами, череда непрошеных мыслей пронеслась в моём ослабленном мозгу, активизируя орган, который отключился, когда его ладони обхватили мои щёки. Римо не хотел никаких обязательств, а мне нужны были все обязательства. Его мать ненавидела мою, а моя ненавидела его мать. Он был Фэрроу, а я — Вуд. Даже если бы наши рты были совместимы, наши жизни и мечты — нет.
Я оторвала губы от его губ и отскочила в сторону, задыхаясь сильнее, чем когда убегала от волчьей стаи в Приграничной стране.
— Я не могу этого сделать, Римо.
— Вообще-то, я думал, что у тебя это неплохо получается, — его голос был хриплым, а дыхание затрудненным.
— Я имела в виду это. Мы. Мы не хотим одного и того же.
Я заправила волосы за уши, тяжесть запекшейся грязи напрягла мою шею, почти вынудив меня поднять взгляд к порталу.
— Ну, кроме того, чтобы выбраться отсюда и сожаления, что не знали наших бабушек. Да, у нас очень много общего, но это единственное, что именно у нас общее.
Его глаза потемнели под густой тенью ресниц.
— Наше влечение ненастоящее. Это просто следствие того, что вокруг больше никого нет.
— Я не согласен.
— Ты не можешь не согласиться с фактом.
— С каким фактом?
— Здесь есть ещё кто-нибудь поблизости?
— Нет.
— Тогда это факт, что наш выбор партнера ограничен.
Усмешка искривила его губы.
— Нам вообще не нужно было целоваться. И дело вовсе не в том, что мы уже сидим в Петле многие годы и являемся рабами наших низменных потребностей, — он подошёл ко мне, затем запустил руку в мои волосы, снова поднимая моё лицо к своему. — Кроме того, я поцеловал тебя не потому, что ты была моим единственным выбором, Амара. Я поцеловал тебя, потому что, когда ты умерла, я тоже захотел умереть.
Я накрыла его руку своей.
— Это называется чувством вины.
Его глаза мрачно заблестели.
— Я никогда не хотел идти по стопам людей, которых убил.
Я знал, что Римо не был ангелом, но, услышав его признание в том, что он обрывал жизни, я вспомнила, каким безжалостным он был.
— Когда эта клетка выпустила меня, я сказал себе, что если ты вернёшься, я признаюсь тебе в целой куче вещей. Например, с тех пор, как тот дайла ужалил тебя, я не могу выкинуть тебя из своей чёртовой головы.