Жестокие наследники
Шрифт:
Вода стала грязно-жёлтой. Я слила её, сполоснула струей свежей воды, затем вышла из ванны и наполнила Римо новую. Я схватила одно из полотенец, расшитых ракушками, и вытерла своё тело и волосы, дрожа от холода. Обернув его вокруг себя, я вышла из ванной.
Римо нахмурился.
— Ты принимала ванну в одежде?
— Мой костюм был грязным, и снимать его — сущая мука.
Я с тоской уставилась на свой омертвевший Инфинити.
— Ты простудишься.
Простудиться. Такое чуждое понятие для людей, сотворенных из огня.
— На моей коже
Он поджал губы. Я собиралась сказать ему, что это было не из-за него, но разве не так? Если бы тут было две спальни, я бы, возможно, подумала о том, чтобы раздеться.
Прежде чем я успела сказать что-либо ещё, дверь ванной со щелчком закрылась за ним. В отличие от меня, Римо долго оставался в ванне. Я не могла себе представить, что это было сделано ради удовольствия — как можно наслаждаться купанием в ледяной воде? — но уединение, безусловно, приветствовалось. Ни у кого из нас не было ничего подобного за последний день… дни? Как долго нас не было? Я заплетала свои влажные волосы в косу, гадая, поднимется ли когда-нибудь облачный покров. Римо, наконец, вернулся, набросив на шею полотенце и снова надев брюки, хотя верха на нём не было.
— Змеи вернулись? — спросила я.
Вода скапала с его волос и стекала во все укромные уголки груди.
Я повернулась обратно к открывающемуся виду.
— Почти ничего не видно сквозь этот туман.
После продолжительной минуты молчания он сказал:
— Я думал, ты уже крепко спишь.
Так вот почему он не торопился? Чтобы избежать неловкого момента обсуждения условий ночлега? Неужели он надеялся, что я вырублюсь, и он сможет просто скользнуть под простыни и приберечь неловкость на следующее утро?
Он задернул шторы, всё это время не сводя с меня пристального взгляда.
— Ложись в постель. Я буду спать на полу.
Его галантность развеяла все мои сомнения.
— Не будь смешным. Я уверена, что ты вполне способен держать свои руки при себе.
Выражение его лица медленно менялось.
— Я — да, а ты?
Я закатила глаза.
— Это будет тяжело, но я справлюсь со своими похотливыми побуждениями фейри.
Он одарил меня обезоруживающей полуулыбкой.
— Кроме того, я такая мокрая, что тебе вряд ли захочется прижиматься ко мне.
Улыбка исчезла, и на его лице вновь появился лёгкий румянец. Он повернулся и вытер полотенцем мокрые волосы. Кто бы мог подумать, что объятия заставят Римо Фэрроу покраснеть?
В парне была такая странная смесь самодовольства и робости. За это он нравился мне ещё больше, и это было ошеломляющее озарение перед тем, как я легла в постель — пусть и полностью одетой — рядом с кем-то. Особенно с учётом того, что кровать была вдвое меньше моей дома, а Римо не был ни коротконогим, ни узкоплечим.
Я повесила полотенце на дверную ручку пустого шкафа, затем скользнула под одеяло в своём неприятно влажном костюме. На секунду я задумалась о том, чтобы снять его, но здравый
— Я сожалею о том, что застал тебя в гостинице, Амара. Я, честно говоря, думал, что ты будешь одета.
Римо лёг поверх простыней и устремил взгляд в деревянный потолок.
— На то, чтобы одеться здесь, уходит гораздо больше времени. Это ещё одна вещь, которую я собираюсь сделать, как только мы вернёмся, — я отказывалась верить в возможность того, что мы этого не сделаем. — Я собираюсь переодеться во все свои наряды просто ради забавы.
Он улыбнулся.
— Это займёт у тебя месяц.
— У меня не так много нарядов.
— Я никогда не видел, чтобы ты надевала одно и то же платье дважды.
— Это потому, что моя тётя — главный дизайнер Неверры. Я получаю новые наряды, которые сияют в моём Инфинити, для каждого случая.
Ладно, у меня действительно было непомерное количество нарядов.
— Твоё голое золотое платье — лично моё самое любимое.
Я выгнула бровь.
— Моё голое золотое платье?
Оттенок его кожи выглядел так, словно он потемнел, но в полумраке это было трудно определить.
— То, которое ты надевала на сороковой день рождения своей матери.
— Ты имеешь в виду шелковое платье с золотой вышивкой и блёстками?
— Да. Оно.
Я ухмыльнулась ему.
— Правильная терминология — телесное, а не голое.
В его глазах появился блеск, но он не сделал их ярче. Если уж на то пошло, зеленый цвет потемнел.
— Я имел в виду не его цвет, я имел в виду то, как оно выглядело.
Моё дыхание сбилось.
— Оно выглядело так, будто я была голой?
— Издалека.
Я побледнела.
— В тот день многие видели меня издалека.
— Выглядишь немного болезненно, Трифекта.
— Люди думали, что я ношу стратегически расположенные золотые блестки… — прошептала я в ужасе. — Конечно, меня подташнивает. Как только я вернусь, я удалю его из своего Инфинити.
— Было бы очень досадно.
— Если тебе оно так сильно нравится, я отправлю его тебе по телепортации, и ты сможешь подарить это одной из своих многочисленных жён.
— Тебе оно шло, — его тон был резким и немного сердитым. — И перестань намекать на то, что у меня есть другие девушки; у меня их нет. Ты — единственная, — он снова уставился в потолок. Впился в него взглядом. — Даже если ты не хочешь быть ей.
Я не была уверена, как на это реагировать, поэтому молчала, выделяя каждый момент из нашего прошлого и анализируя всё в другом свете, в том, где я значила для Римо Фэрроу что-то помимо смертельного врага. И тогда я подумала о его последних словах: Даже если ты не хочешь быть ей.
Я изучала его острый профиль, сомкнутые веки, взъерошенные пряди волос, упавшие ему на лоб, пурпурную кожу на шее, поднимающуюся и опускающуюся его обнажённую твёрдую грудь.
— Я хочу быть чьим-то выбором, а не чьей-то обязанностью, — прошептала я.