ЖЕСТОКИЕ РОМАНТИКИ ПРОТИВ КРОВАВЫХ ГЕГЕМОНОВ. Том 7.
Шрифт:
В это время Сталин, наблюдая за действиями Бронштейна, не сидел сложа руки. То ли произошла утечка информации, а скорее всего, — не трудно было предположить действия Бронштейна, поэтому его противниками был упреждающе запущен слух, что «Троцкий собирается действовать, как Бонапарт» — с помощью армии установить свою военную диктатуру. Это чтобы и Бронштейна смутить-остановить, и чтобы напугать «нейтральных» партийцев и загнать их в сторону Сталина.
Кроме того, Сталин, основываясь на этих слухах-угрозе на очередном пленуме в октябре 1923 года предложил перестраховаться — осуществить реформу Красной армии: включить в состав РВС несколько членов ЦК. Затем предложил создать при председателе РВС некий исполнительный орган, в который входили бы члены ЦК. Троцкий возмущенно защищался — обратился в ЦКК ЦК с гневным письмом,
В результате этого локального внутрипартийного сражения партийная верхушка пошла на компромиссный вариант — исполнительный орган при РВС решили не создавать, но решили ввести в состав Реввоенсовета дополнительно Сталина и Ворошилова. Всё-таки Сталин в этом локальном сражении выиграл, а Бронштейн проиграл.
Борьба между Бронштейном и Сталиным развернулась масштабно — сразу на нескольких уровнях, на нескольких «планах» и «полях». Одновременно Бронштейн пробовал атаковать Сталина по партийной линии. После очередной жаркой партийной дискуссии в первых числах октября по поводу мировой революции и строительства социализма в одной стране — в СССР разъяренный Бронштейн вскочил и, хлопнув дверью, покинул заседание, а 8 октября направил резкое письмо членам ЦК о кризисе в управлении. Началось открытое противостояние. У Бронштейна сразу появились сторонники: А. Розенгольц, А. Гольцман, Г. Пятаков, С. Бреслав, Е. Преображенский и другие — возникла оппозиция Сталину, которая подспудно уже давно существовала и формировалась, но не было ярко выраженного лидера, а теперь в этой роли проявился Бронштейн-Троцкий.
Стоит заметить, что когда весной 1923 года Троцкий, несмотря на настоятельные просьбы, и подталкивания Ленина, не захотел сражаться со Сталиным, то это он после объяснял следующим образом: «Что, однако, могло тревожить и огорчать его (Ленина) в самые последние месяцы, это моя недостаточно активная поддержка его военных действий против Сталина. Да, таков парадокс положения! Ленин, боявшийся в дальнейшем раскола партии по линиям Сталина и Троцкого, для данного момента требовал от меня более энергичной борьбы против Сталина. Меня же сдерживало опасение того, что всякий острый конфликт в правящей группе в то время, как Ленин боролся со смертью, мог быть понят партией, как метание жребия из-за ленинских риз».
Теперь же — в октябре 1923 года «из-за ленинских риз» Бронштейн не постеснялся вступить в борьбу со Сталиным.
Сталин ловко ответил на опубликованное в «Правде» письмо Троцкого — в октябре 1923 года созвал пленум ЦК РКП(б), чтобы разобрать письмо, критику Троцким руководства партии, и Троцкого — как проявившегося оппозиционера, пытающегося расколоть руководство партии и подрывающего единство партии. Пленум поддержал Сталина. Бронштейн опять проиграл. Это был довольно неожиданный и удивительный факт, в первую очередь для ошарашенного Бронштейна. Это был своеобразный переломный момент. Сталин продолжал побеждать, развивал свой успех и всё больше усиливался, всё увереннее себя чувствовал; и, вероятно, глядя прищуренным взглядом на Бронштейна, не раз с удовольствием думал: не так страшен этот черт, как выглядит, не так уж и силен, как многие думали. Многие партийцы-троцкисты были неприятно удивлены и разочарованы Бронштейном-Троцким, — «на проверке» он оказался не таким уж и «гениальным», смекалистым, сильным и страшным. Авторитет Троцкого стремительно сдувался и пикировал вниз.
В этой ситуации решили помочь Бронштейну-Троцкому, подставить ему своё плечо его сторонники, скорее даже это были противники Сталина, ибо это было не всегда одно и тоже, — 15 октября 1923 года 46 видных деятелей партии написали заявление в Политбюро ЦК против Сталина, обвинив его в углубляющемся кризисе в экономике, поскольку Бронштейн был в этой теме ни при чем, — он ведь руководил военным ведомством и занимался организацией мировой революции. А кризис в экономике СССР, как мы уже наблюдали выше и в предыдущей книге, — был результатом авантюрных хитро-«мудрых» действий ещё здорового Ленина.
Сталин парировал — в ответ обвинил 46 оппозиционеров в «перепеве» письма Троцкого, и главный удар нанес мимо них опять в Троцкого, и опять вторично в одну и ту же «болевую точку» — обвинил в стремлении к личной диктатуре и запрещенной
В ответ оппозиционеры во главе с Бронштейном решили добиться для себя — как оппозиции, легализации — юридической базы, и, обвинив Сталина в ущемлении демократии(!), — потребовали отмены решений 10-го съезда РКП(б) о фракционности — о запрете группировок внутри партии. Этого, конечно, Сталин допустить не мог, и в вопросе «ущемления демократии» легко разгромил оппозицию, дав в «Правде» ответ в статье «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях Преображенского и Сапронова и о письме Троцкого»: «Что же предлагает Преображенский? Он предполагает ни более, ни менее как восстановление партийной жизни по типу 1917-1918 годов», «тогда не было нэпа», «Восстановление минувших порядков фракционной борьбы привело бы к неминуемому подрыву единства партии, особенно теперь, в отсутствие Ленина», «В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородов, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демократизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл весь Донбасс».
В общем, — партийной публике было весело, сторонники Троцкого были посрамлены, а сторонники Сталина ликовали — у них был настоящий умный лидер, с которым они чувствовали себя уверенно; восторженный Молотов вспоминал: «И вот пошла драка. Я приезжаю как раз в это время. Сталин тут начал наворачивать очень правильно, я считаю блестяще». В очередном локальном сражении Сталин опять выиграл, победил, а Троцкий стал выглядеть хроническим неудачником.
С какой стороны можно ещё атаковать Сталина? И, недолго думая, Бронштейн применил самый простой, примитивный и популярный метод, любимый очень К. Марксом — решил обвинить Сталина в бюрократии, и 8 декабря 1923 года в «Правде» была опубликована статья Бронштейна «Новый курс», в которой он писал: «Перерождение «старой гвардии» наблюдалось в истории не раз», и обвинил Сталина и его сторонников в перерождении, в бюрократизации, подвергнув критике «аппаратно-бюрократический курс» партии.
Этот способ годится во все времена и во всех странах. Стоит запомнить каждому человеку до конца жизни: если есть человечество, люди, то, как правило, существует их некая внутренняя организация, самоорганизация, чаще всего — в виде государства, а где существует организация и структуры этой организации — там всегда есть бюрократы и бюрократия, и, с большой вероятностью, существует коррупция.
В связи с этим можно заметить, что «перестройщик» М.С. Горбачев начал свою «перестройку» старым проверенным марксистским методом — с кампании против застойных бюрократов. И не только Горбачев использовал излюбленный лозунг красных демократов, ведь мы слышали этот марксистско-троцкистский лозунг и из уст синих демократов — Явлинского и прочих «яблочников», и от Гозмана, Немцова, Хакамады и прочих «спсошников», не говоря уже о бешенной тетке Новодворской, желчном Сванидзе, занудном Млечине, «мудреном» Радзиховском с Белковским и т.п.
Тогда их знаменитый соплеменник Лейба Бронштейн инициировал внутрипартийную дискуссию о бюрократии с «глубинным» прицелом, — коварно норовил противопоставить истинных революционеров-троцкистов, которые, рискуя своими жизнями, делали революцию на полях сражений, — революционерам-бюрократам, конторским крысам, которые на своих заседаниях и пленумах только мешают истинным революционерам работать. Этот ход был простой, но сильный — он мог затронуть сердца многих старых вояк, армию, чекистов, тех участников гражданской войны, кто в мирное время не приспособился, кто считал нэп ошибкой или даже предательством революции. «Новые большевики» — нэповцы жрали, пили и танцевали в открывшихся ресторанах, а заслуженные голодные и оборванные ветераны злобно за этим наблюдали и с матерной руганью вопрошали «За это боролись?»..