Жестокии развод

Тес Ария

Гордая выправка, нос наверх, шикарная укладка и украшения. Она одаривает меня насмешливым взглядом, а потом поднимает брови и смотрит мне за спину.

– Видимо, это и есть Иван?

Непроизвольно хочу закрыть его от этой женщины и делаю небольшой шаг в сторону. Людмила Прокофьевна моментально считывает меня, и я это серьезно. Ей хватает всего одного взгляда, чтобы все понять.

Она тихо усмехается и кивает.

– Не волнуйся, Галя. Я не претендую. Да и если захотела бы, едва ли его можно от тебя отлепить.

Это же не Толя…

Эм…

Что…происходит? Растерянно смотрю на Ваню, который выглядит примерно, как я: уронил брови на глаза и совершенно не одупляет в ситуацию.

Какой же бред.

– Я могу зайти?

В прошлый раз она не была такой вежливой, оставив меня без возможности выбирать. я до сих пор помню, как нагло она зашла в мой дом и дала просто потрясающий совет:

Закрой рот. А то простудишься.

Класс вообще. Что же стало с ее «манерами»?

Хмыкаю и складываю руки на груди.

– Помнится, раньше вы мне выбора не давали.

– А ты хотела бы и дальше прятать голову в песок? Сомневаюсь.

– То есть вы мне сделали одолжение?

– Разве нет?

От такой наглости немею. Тупо хлопаю глазами, понять ничего не могу. Людмила Прокофьевна тихонько смеется и мотает головой.

– Галя, я – старая женщина. Так и будешь держать меня на пороге?

– У меня как будто бы и выбора нет. Снова.

– Отчего же? На этот раз у тебя он есть, но ты захочешь меня выслушать, – она снова касается взглядом Вани и добавляет тихо, – Поверь мне.

Внутри что-то дико напрягается. Мне на решение дается всего пару секунд, а точнее, я сама себе всего пару мгновений на шок выделяю, потому что больше тупо не выдержу.

Это нереально.

Нерешительность и какой-то иррациональный страх тонет в беспокойстве за него, я отступаю и киваю.

– Проходите.

Ну что…говорят, история циклична. Вот он мой цикл, который начался в одном моменте и почему-то есть стойкое ощущение, что на этом моменте он и закончится. Только как?

Сейчас узнаем…

В тишине мы втроем проходим на кухню. Ваня не отходит от меня ни на шаг, глаз со старушки не сводит. Она же держится очень достойно – это следует признать. Я даже понять не могу, волнуется? Или ей плевать? На лице нет ни одной эмоции.

Не женщина, а камень.

Вызывает уважение.

Я неловко мнусь, но все-таки предлагаю ей чай. Людмила Прокофьевна соглашается. Мы опять замолкаем на несколько минут, пока доходит чайник.

Воздух тяжелеет еще больше.

Кажется, я даже не могу дышать…

Это похоже на короткую передышку между длинным броском. Бег на расстояние. Я его всегда ненавидела, и сейчас ничего не меняется. Боготворить готова эту тишину и эту паузу, ведь что принесет сама дистанция – никто не знает.

Наконец, Людмила Прокофьевна ставит чашку на блюдце и кивает.

– Мне осталось жить всего полгода, Галя.

Бам!

Этого

я никак не ожидала.

Теряюсь, что ответить? Не понимаю. Зачем мне эта информация? Тоже без понятия. Тем не менее внутри все скручивается и сочится жалостью. Да. Я сердобольная, и мне ее жаль…может быть, из-за того, что эта женщина чем-то напоминает мне маму?…

– Мне очень жаль, – отвечаю тихо, она усмехается.

– Я бы сказала, что ты лжешь, но уверена, это не так.

– Это не так.

– Да, знаю. Я тебя изучила.

– Изу…чили, простите?!

– Конечно. Ты – хороший человек, добрый. Конечно, для меня загадка, как ты вообще связалась с этим червем, ну, да ладно. Молодость на то и дана, чтобы совершать ошибки.

Ох-ре-неть. Червем?!

Непонимающе смотрю на Ваню, он незаметно двигается ближе и сжимает мою руку. Людмила Прокофьевна это видит и улыбается. Мягко. Удивительно мягко…

– Как все сложилось, да? Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь…

– Я не…понимаю.

– Все дело в моей Настасье, Галя. Дети…они бывают сложными, но они же наши. Часть души, которую мы оставляем после себя, и каждый раз…как же это больно, видеть…их ошибки. Да?

Чуть краснею. Ее слова находят отклик в моей душе, это правда. Отрицать глупо. Но…я все еще не понимаю.

Людмила Прокофьевна тихо вздыхает, потом достает из сумочки платиновый портсигар, но прежде чем поджечь сигарету, спрашивает разрешения:

– Вы не против?

– Нет.

– Спасибо.

Чиркает спичка. Через мгновение кухня наполняется потрясающим запахом, похожим на орехи и ваниль.

Странные сигареты…

Людмила Прокофьевна смотрит в окно, поглаживая большим пальцем фильтр, потом вздыхает и решительно переводит взгляд на меня.

– Я была против этих отношений. Узнала о том, что моя Настасья спуталась с женатым мужиком слишком поздно, чтобы как-то на это повлиять. Понимаешь, Галя…это я ее воспитывала. Всегда хотела девочку, но у меня все только парни получались, а тут внучка…первая, долгожданная девочка. Я ее очень любила и…думаю, что в этом крылась главная ошибка.

– В вашей любви?

– Да. Я сильно разбаловала ее, приучила к тому, что в этой жизни все, чего Настя захочет – она обязательно получит. Просто было, когда дело касалось вещей, но всю глубину своего промаха я осознала, когда дело коснулось человека. Она уперлась рогом в Толю, как будто это единственный мужчина во всем мире! И я поняла, что тут я бессильна. У меня, конечно, был выбор пресечь эти отношения жестко, но…

– Это ничего не дало бы.

– Да, Галя. Не дало. Тогда я поняла, что единственное, что я могу сделать для нее в…последний раз – это преподать урок. Он будет жестким, но самым действенным. Надеюсь, так я смогу вернуть ей часть души и навсегда научить уважать…границы. Понимаешь?