Жестокое царство
Шрифт:
Интересно, догадались ли они, что кто-то бросил камень, чтобы отвлечь их внимание?
Очевидно, нет, потому что они, издав возбужденное хрюканье, послушно устремляются на звук, продираясь сквозь заросли ежевики, заполонившие нехоженые участки дорожек. Их поспешные шаги неуклюжи и неловки.
Она думает: вряд ли можно надеяться, что кто-нибудь из них сломает лодыжку.
Слыша, как они с хрустом продираются сквозь заросли, она достает телефон. Холодящий руку кусок пластика, ничего больше. Нет, больше. Телефон – причина того, что они сидят здесь, прячась от людей, которые с трудом перемещаются в темноте.
Другой звук – выстрелы. На этот раз он удивительно похож на звук пишущей машинки,
Джоан делает медленный глубокий вдох. Дрожь прекратилась. Она спокойна, тверда и готова к осуществлению своей цели. Джоан проводит большим пальцем по телефону, экран загорается, и она со всей силы швыряет его над забором из сетки в сторону бамбуковых зарослей, где видела подстилку из сосновых игл. Вправо от того места, где стояли парни перед тем, как побежали за ее камнем. Конечно, не исключено, что парни увидят летящий по воздуху светящийся предмет, и не исключено, что телефон ударится о бетон и разобьется, но, более того, он сообщит, что его швырнули – удар будет очевиден, – и это разрушит все. Но она не станет больше беспомощно съеживаться. Она смотрит, как ее телефон, быстро вращаясь, летит, как некий обтекаемый аппарат, созданный именно для этой ситуации. Треска не слышно, только негромкий хлопок при приземлении, и она не уверена, услышали ли они.
– Что? – спрашивает один из них, и грубые ножищи, приминающие сорняки, замирают.
Они услышали этот звук. Это может быть хорошо или плохо, но это то, что она сделала, потянула их за ниточки, как они тянули за ниточки ее. Ей вдруг становится жарко.
Внутри Джоан копится какая-то энергия.
Отсюда ей виден экран телефона, яркой точкой светящийся через алмазные ячейки забора из сетки. У нее была достойная цель, хотя и не идеальная. Телефон лежит экраном вверх – так, как она надеялась, – на расстоянии несколько футов в зарослях бамбука. Экран освещает небольшой участок гладких стволов и трепещущих листьев.
– Там, – говорит один.
Она видит, как колеблются тени, когда они бегут по бетону, попадая в лучи света от фонаря на карнизе крыши корпуса приматов. Потом, миновав круг света, они склоняются над ее телефоном, и на миг их руки и лица становятся призрачными.
Один из них подносит телефон к лицу. Он чисто выбрит и светловолос, и он белый, как и предполагала Джоан. У него худое невыразительное лицо, и она пытается угадать: он ли обладатель тихого голоса и соответствует ли голосу его лицо?
Однако Джоан еще не все сделала.
Пока парень смотрит на экран, она отводит руку назад и, схватив второй камень, целится мимо парней, дальше вдоль дорожки, в направлении, противоположном рельсам. В сторону центральной части зоопарка с его выставками и вольерами. Сумей она вычертить план с брошенными ею предметами, они оказались бы на прямой линии, и эта линия привела бы обратно к тротуарам, душевым, скамейкам и столам – к заметным укрытиям, знакам и надписям. Она привела бы куда угодно, только не сюда.
Линкольн тихо ворчит, напуганный движением ее руки, а потом Джоан вновь бросает камень и слышит, как он ударяется во что-то твердое, но рыхлое. Почва, думает она.
– Они бегут, – произносит тихий высокий голос – он принадлежит парню, держащему телефон.
Должно быть, он отключил ее телефон, или засунул его в карман, или что-то еще, потому что свет исчез. Она слышит, как они топают по дорожке, гонясь за ее камнем, прочь от нее и Линкольна, но не слишком быстро, поскольку ни о чем не беспокоятся. Они кайфуют от этого.
То, что она сделала, –
Их шаги все еще различимы. Ритмичные и легкие шаги по бетону.
Линкольн вел себя так тихо, вдруг понимает она. Если бы не боль в руке и тяжесть на бедре, она почти забыла бы о нем.
– Детка? – окликает она его.
Он лишь придвигается к ней ближе, даже не поднимая головы.
* * *
Они с Марком бегут плечом к плечу, шумно дыша в унисон. Пусть они не успели заметить, кто бросил телефон, их быстрый бег все сглаживает. Робби никогда не чувствовал себя таким ловким, как этим вечером. Никогда не воспринимал свое тело мощным инструментом, готовым выполнить что угодно. На их пути стоит металлическая скамья без спинки, проще было бы ее обойти, но он перепрыгивает через нее, с шумом наступив ногой на металл. Когда он бежит, то перестает быть Робби, иногда точно так же действует на него винтовка в руке, но не всегда. Окружающая их темнота, вспышки света над головой и большие листья, колеблемые ветром, – все это кажется таким справедливым. К этому он всегда стремился – к справедливости.
Тогда с кабанами он почувствовал себя обиженным, и то лишь потому, что забыл – он больше не Робби. Только Робби может ощущать себя таким потерянным, каким-то обрубком без рук, ног и мозгов.
– Сюда, – шепчет Марк, поворачивая налево к жирафам.
Он не удосуживается подождать и посмотреть, идет ли за ним Робби. Робби всегда идет следом.
Марк перешел на трусцу. Из тощей шеи выпирает кадык, голова подскакивает вверх-вниз, и никогда этот парень в большей степени не напоминал гидроцефала с синдромом качающейся головы. Со времени учебы в средних классах он не набрал и десяти фунтов. Мать Робби, посмеиваясь, называла его доходягой. Но Робби-то знал, что она смеется, потому что не понимает. Вот тогда Робби впервые и пригласил Марка к ним домой. Марк, заметив на полке диски DVD, схватил один с воплем «Затаившиеся?!». Так вопить мог бы парень, нашедший порно. Потом Марк, даже не спросив, взял пульт. Они смотрели первую сцену – ту, что Робби видел уже раз десять: экран заполнен тьмой, а потом в черноте медленно появляются крошечные точки света.
Как будто смотришь в космос, но затем камера отъезжает, и ты фактически заглядываешь в дупло в стволе дерева. Точки света – это какие-то насекомые вроде личинок или термитов, только они светятся, а потом перед тобой огромное дерево и еще другие деревья, и ты понимаешь, что это джунгли, но они не похожи на обычные джунгли. Неба никогда не видно. Деревья такие толстые и огромные, что затеняют все вокруг, а листья вырастают до размера взрослого человека. Эти гигантские листья хлопают по шлемам и обвиваются вокруг винтовок, и Робби всегда думал, что в таком лесу будет трудно дышать, хотя деревья должны вырабатывать кислород, по крайней мере земные деревья. И это на самом деле самое классное в том фильме – ты так и не понимаешь, Земля это или другая планета. Хотя там действуют человеческие особи, но по ночам листья светятся, как жвачка «Экстра гам», а существа, на которых охотятся мужчины, всегда имеют на голове украшения – перья, дреды и все такое.