Живое проклятье
Шрифт:
— А зачем Щеблетову нас подставлять? — пожал плечами Синицын. — Он ведь заинтересован в этом деле.
— Помню, что заинтересован. Но больше всего его интересует продвижение по карьерной лестнице. И сдача нарушителей имперских законов может дать ему новую должность, — подметил я.
— Проклятье… — выругался Синицын. — А ведь ты прав, Алексей. Такой вариант исключать нельзя.
— Но и вскрывать письмо мы не можем, — добавил я. — Если мы это сделаем, а там окажется обычная рекомендация… Её уже никто читать не станет.
— А она магическая, — кивнул Синицын. — Мы в любом случае не сможем его раскрыть, не имея специального прибора, которым пользуются члены ордена. Вскроем — и письмо сгорит.
Повисла тяжёлая тишина. Мы оба пытались продумать дальнейшие шаги.
Но альтернативного решения не существовало.
— Значит, либо рискуем, либо упускаем драгоценный шанс, — сказал я. — Расклад такой.
— Я готов рискнуть, — после недолгих раздумий произнёс Синицын. — А ты?
Хороший вопрос. Щеблетов показался мне довольно скользким человеком, но он и сам сильно рисковал. Приехал к нам на встречу, засветил своё лицо перед жителями Малиновки, помог нам спасти судью и доставить пострадавших крестьян в Хопёрский госпиталь.
Вся эта ситуация намекала, что довериться ему всё же стоит.
А я не хочу откладывать продвижение своих лекарских зелий на далёкое будущее. Никто не знает, как развернётся ситуация в этом мире в ближайшие годы. Хоть нынешний император и совпадает с тем, кто правил в эти годы в моём мире — тот же Николай Первый.
Но из-за магии всё может измениться в любой момент. Кто знает, какие войны могут произойти в этом мире? Может, революция и смена власти произойдёт здесь раньше, а может, и не произойдёт вовсе.
Нельзя попусту тратить время.
— Решено. Рискуем, Илья, — подытожил я и спрятал письмо в карман своего халата. — Пойдём назад — на приём. Если пациентов нет, я сразу же переговорю с Кораблёвым.
А пациенты за эти полчаса всё же успели накопиться. Никаких сложностей в лечении их заболеваний у меня не возникло, однако меня стало не на шутку напрягать, что жители сёл и деревень начали всё чаще и чаще обращаться с гастроэнтеритами. Совсем не сезон для такого.
Чаще гастроэнтериты возникают из-за употребления некачественной пищи или купания в водоёмах. Наглотался воды — набрал вредоносных бактерий — и понеслась!
Такое впечатление, будто по всему Хопёрскому району идёт какая-то эпидемия. А мысли о некротике Сухорукова так и не перестают покидать мой разум.
Закончив с больными, я поднялся к Кораблёву. Увидев меня, старик не издал привычный напряжённый вздох. Как раз наоборот, приветливо улыбнулся.
— Алексей Александрович, как раз сам хотел к вам спуститься, — произнёс он. — Мой брат выписался из госпиталя, вы в курсе?
— Нет, — помотал головой я. — А вы уверены, что он уже готов…
— Он сам дошёл до дома, — перебил меня главный лекарь. — И даже не запыхался. Представляете?
— Для меня большая честь слышать от главного лекаря такую похвалу, — произнёс я. — И я искренне счастлив, что смог сохранить жизнь близкому вам человеку, Иван Сергеевич.
Кораблёв убрал волосы со лба, хотя на самом деле просто пытался прикрыть ладонью выступившие на его лице эмоции. Он всегда старался быть невозмутимым и не показывать то, что испытывает на самом деле.
— Когда вы только пришли в мою амбулаторию, Алексей Александрович, я вёл себя по-хамски. Не хотел вас брать, да и потом… Меня напрягали ваши постоянные нововведения. А уж если учесть, что половина амбулатории обвинила вас в некромантии… Мне до сих пор стыдно, что столь способного лекаря приняли в Хопёрске недостойно.
— Иван Сергеевич, успокойтесь, я зла на вас не держу. Мне казалось, что эту тему мы уже закрыли, разве нет? — произнёс я.
— Да, просто… Я сначала не верил, что Иннокентий выживет. Был уверен, что вы убьёте его прямо на секционном столе. А потом я сомневался, что ему станет лучше.
— Если вам от этого станет легче, у меня тоже не было уверенности ни в чём, касаемо вашего брата. Нам повезло, что мы вовремя оказали ему помощь. И с остальными недугами его организм справился сам.
— Скромность? — прищурился Кораблёв.
— Нет, здравый смысл, — ответил я. — Поверьте мне на слово — я знаком с заболеванием, которым страдал ваш брат. Лечится оно очень тяжко.
— Ладно, простите старика за сентиментальность, — нервно усмехнулся Кораблёв. — Вы ведь ко мне не просто так зашли, верно?
— Да, Иван Сергеевич, не подумайте, что я решил воспользоваться вашим новым ко мне отношением, — рассмеялся я. — Но мне снова нужен отгул. На два дня.
— Куда на этот раз? — вздохнул Кораблёв.
Вот теперь он снова похож на усталого ворчливого лидера нашей Хопёрской амбулатории!
— В Пензу, — признался я. — Заключать договор на лекарские зелья со столичными членами ордена. Ваша амбулатория станет первым лекарским пунктом, где начнут продвигать эту инновацию, если господа из Санкт-Петербурга согласятся на моё предложение.
Кораблёв, казалось, потерял дар речи.
— А… Зелья? Но это же… Проклятье, Мечников, да что ж такое?! — взмахнул руками Иван Сергеевич. — А почему с Саратова не начали?
— Саратов дал добро. Но я должен перехватить членов столичного ордена. Они сейчас в Пензе, — объяснил я.
— Вы хотя бы испытывали эти свои… зелья? — спросил он, а затем зажмурил глаза. — Нет, забудьте, избавьте! Не хочу знать!
— Испытывал, — вопреки уговорам Кораблёва произнёс я. — И на себе, и на людях.