Живучее эхо Эллады
Шрифт:
Атлас держит небесный свод, изображённый в виде шара.
(Статуя I в. до н. э.)
– Всесильный и могущественный Атлас!
Приветствую тебя! Стоишь, не горбясь!..
Мне бог Нерей, что рассекретил адрес,
Доставил радость созерцать твой образ!
Я Зевса сын, Геракл… От Эврисфея,
Царя Микен. Прости меня, почтенный,
Царь повелел достать ему скорее
Три яблока – и принести в Микены.
Но не простых, а с золотого древа!
– О громовержца сын! Ты много просишь!
Как разболтают ветреные девы,
От гнева Геры головы не сносишь!
Царице в радость всё, что вне закона,
Но ты давно – герой небезызвестный…
Я сам схожу, чтоб ты не злил дракона,
Пока схожу, подержишь свод небесный!
Геракл снова Атласа восславил,
Взглянул на небо не без интереса,
Под свод одно плечо своё подставил,
Потом другое – и присел от веса!
Невероятной тяжестью давило,
Сгибало стан могучего Геракла!..
Афина, глядя вниз, проговорила:
– Отец, моё терпение иссякло!..
Он не удержит свод, предаст урону!..
Земля погибнет!!! Погляди получше!..
И Зевс, ударив кулаком по трону,
«Удержит!..» крикнул, хмурым став, как туча.
Вот вздулись мускулы героя, точно горы,
Пот заливал глаза от напряженья!..
А дочь на Зевса глянула с укором
И молча приняла своё решенье.
Геракл рывком на место свод поставил,
Старательно его уравновесив.
Он чувствовал, что телом кто-то правил,
Стараясь для его же интересов.
8
– Вот яблочки от родичей по крови!
Я сам снесу в Микены, если хочешь.
Взглянув на Атласа, герой насупил брови:
«Похоже, ты мне голову морочишь…»
Он в жизни не был слишком прост на вид
И с хитростью к нему не приставали,
Но тут же понял, что титан хитрит,
Лишь согласись – и поминай, как звали!
Да, Атлас явно перед ним юлит,
Дай волю – и титан унёс бы ноги…
Герой
Но так хотелось крикнуть:
– Что ж вы, боги?!.
Нельзя ли жить, чтобы не грызть удил,
Не разбазарить то, что мать хранила?
Титан не много воли ощутил,
Но тут же воля сердце полонила.
Геракл разгладил хмурь своих бровей
И тело повернул к нему внатужку:
– Я думаю, потерпит Эврисфей,
Пока найду плечам своим подушку!
– Считай, что сговорились! —
Атлас встал,
Взвалив на плечи снова тяжесть неба,
Он думал, что Геракла обуздал
(Свобода, видно, всем дороже хлеба!).
Геракл передаёт бремя небесного свода.
С этрусского зеркала.
Герой скорее подобрал свой лук,
Колчан со стрелами, и яблоки припрятал:
– Прощай, титан, спаситель мой и друг
(А может с этих пор и враг заклятый).
За эту хитрость я тебя прощу,
А от других пусть Зевс тебя отвадит.
Прости, я небо подержал чуть-чуть,
Держать же вечно – сил моих не хватит!
Назад в Микены шёл Геракл резвей,
К царю явился утренней порою —
Расчувствовался сонный Эврисфей
И подарил все яблоки герою.
Геракл, как тот корабль, что без ветрил,
Забыл за годы о жене и сыне,
И яблоки опять передарил
Богине и сестре своей Афине.
Афина, чтобы не было обиды,
Их приняла с улыбкой на устах,
Потом вернула сёстрам – Гесперидам,
Чтоб вечно оставались в их садах.
Геракл великий был таким счастливым!..
Двенадцатый свой подвиг совершив,
Им службу Эврисфею завершив,
Отправился в свои родные Фивы.
Но по ночам он слышал битвы звон
И гром победы, что не всем даётся,
Казалось, что судьба над ним смеётся,
Окутав тишиной со всех сторон.
Воистину силён, не покорим,
Душой своею не того желая,
Отдав жену Мегару Иолаю,
Вернулся в полюбившийся Тиринф.
Героя ждали не одни победы
(Хоть был силён, но не всегда везло),
Богиня Гера сотворяла зло —
И горечью одаривали беды.
Геракл и Эврит
На острове Эвбея царь Эврит
Ойхалией другим на зависть правил.
Поведали Софокл и Еврипид
О том, как он стрельбой себя восславил.
Любил забавы эти, как и трон,
Правитель и воитель наторелый,
Учитель – златокудрый Аполлон —
Дарил ему когда-то лук и стрелы.
Затем и царь с другими делал так,
И временем, пожалуй, не сокрыто,
Как юный и старательный Геракл
Ходил стрелять учиться у Эврита.
И вот опять он видит тот причал,
На этот раз причиной не наука:
Царь дочь Иолу в жёны обещал
Тому, кто победит в стрельбе из лука!
К нему герои Греции сошлись
В надежде сладкой победить Эврита,
Желанным был для всех царя каприз:
Иола хороша и домовита!
Геракл спокойно победил царя
И замер в ожидании Иолы,
Но вышло так, что тратил время зря,
Все чаянья его пусты и голы!
Хозяин в гневе начисто забыл
Священные слова гостеприимства —
И пересилил взбунтовавший пыл
Всю суть добрососедского единства:
– Ты заявился без поводыря?!
Годами жил, роняя лик свой долу!..
Презренный раб микенского царя,
Я не отдам тебе свою Иолу!!!
Не жди её!.. Не требуй!.. Не проси!..
Залей вином несбыточность надежды
И поскорее ноги уноси,
Я благовоньем смою след невежды!
Пир, на котором были все равны,
Развязывал язык и силы троил —
Царь и его надменные сыны
Прогнали охмелевшего героя.
Глубокой грусти полон брёл Геракл,
Дивясь в душе такому произволу:
«Я отомщу!.. Ещё не знаю как…
Я увезу прекрасную Иолу!»
И тут же (как от Зевса в наказанье
За обхожденье мерзкое с Гераклом!)
И к самому надменному Эвриту
Пришла-таки нежданная беда.
Лишь Хитрость, несгибаема сознаньем,
Творит беду напористо и нагло,
Одна она – умна и деловита —
Угнать сумела царские стада.
Всем ведомо, что самым хитрым греком
Был Автолик, смешливый сын Гермеса.
Его работа! Кто ж ещё сумеет
Перехитрить прислужников царя?!
Но сам Эврит не тем был человеком,
Кто ради своего же интереса,
Советами насытившись, умнеет,
Друзья, провидцы – все старались зря!
Эврит заладил: – Знаю, чья работа!
Не надо мне сочувствий и советов,
Я не желаю правды вашей голой,
Я царь, а не какой-нибудь простак!..
Геракл угнал стада! Его свобода
Не одного сживёт теперь со света!..
Он мстит за приключение с Иолой —
Я отомщу ему ещё не так!..
Тот олимпийский прихвостень попомнит
Царя Эвбеи!..
Старший сын Эврита,
Ифит – красавец, к разуму взывая
Взбешённого случившимся отца,
Так говорил: – Геракл в своей попоне
Из шкуры льва, хоть насмехалась свита,
Порядочнее всех, кого я знаю,
А по уму – достойней мудреца!
Не верю я твоим словам поспешным!
Не верю, что Геракл стада похитил!
И так хочу, чтобы и ты не верил,
Всё разумом спокойно перебрав.
Я сам найду стада! И ты, конечно,
Поймёшь, что невиновного обидел,
Пред истиною не захлопнешь двери,
А согласишься с тем, что я был прав!
Эврита сын как будто бы на ринг
Взошёл, надеждой взятый на поруки,
И в поисках быков пришёл в Тиринф —
Герой Геракл радушно принял друга:
И земли показал округи всей,
И крепость, что воткнула башни в тучи…
– Здесь долго правил пращур мой, Персей,
Оставив Аргос, что ничем не лучше!
Та крепость возвышалась на скале,
Подставив солнцу каменные стены.
– Никто не поднимался много лет,
Пойдём – и станут видимы Микены!
Ах, молодость!.. Их просто вознесло,
Казалось, воспарят, лишь вскинут руки!..
Да только Гера, что творила зло,
Опять Геракла обрекла на муки:
Она послала на героя гнев,
Припомнив оскорбленья и обиды,
И то, как он, Эврита одолев,
Осмеянным вернулся в Арголиду.
И тут же, над собой теряя власть,
Геракл Ифита сбросил вниз на камень!..
Такую необузданную страсть
Жена отца не видела веками.
Ифит разбился. И убийством этим,
Деянья Геры не преодолев,
Геракл попался в злой богини сети —
И Зевс на сына выплеснул свой гнев:
– Ты растоптал закон гостеприимства!..
Высот боишься – значит, вверх не лезь!
И в наказанье грозный царь Олимпа
Наслал на сына тяжкую болезнь.
Страдал Геракл, болезнью истомлённый,
Явился в Дельфы, в тот же храм вошёл
И замер, вопрошая Аполлона:
– Чем искупить, о боже, грех большой?
Но пифия ответа не давала —
Он повторил опять свои слова!
Тогда она Геракла прочь изгнала,
Уткнув в бока златые рукава
И в ход пуская слов своих витийство:
– Презренный!.. Как ты смеешь мне мешать?!
Не стану осквернённого убийством
Священными словами утешать!
Ещё сказала: – Выйди вон, острожник,
И не входи, покуда я жива!
И он ушёл, забрав её треножник
(С него вещала пифия слова).
Сам Аполлон вмешался в эту ссору:
– Верни треножник!..
Брат и не моргнул.
Могучий Зевс не выносил позора,
Он между братьев молнию метнул
С небес над Олимпийскою горою,
Разъединив схватившихся сынов.
И пифия дала ответ герою,
Что был страшнее всяких дерзких снов:
– Ты будешь продан в рабство на три года,
А плату пусть получит царь Эврит!
Все деньги передашь ему в угоду,
Как выкуп за Ифита, что убит.
Поторговался, погрустил маленько
Несостоявшийся царя Эврита зять…
Сам бог Гермес отнёс на остров деньги,
Да только царь не пожелал их взять.
Опять Геракла боги наказали
(Он снова раб?.. Да это сущий бред!),
Продав героя в Лидию Омфале,
Царице, будто созданной для бед.
Геракл и Деянира
Когда Геракл был изгнан из Эвбеи,
Не получив желанную Иолу,
Перестрадав душою неудачу,
Он высмотрел успокоенье в том,
Что, наконец, отправится к Ойнею,
Владыке Калидонского престола,
Решит немаловажную задачу
И Деяниру уведёт в свой дом.
Не он ли успокоил Мелеагра
В печальном царстве мрачного Аида,
Пообещав назвать своей женою
Его осиротевшую сестру?!
Но, к разочарованию Геракла,
Весь двор Ойнея был битком набитый
Такими же, подобными герою,
Мужами, поспешившими к царю.
Здесь, в Калидоне, их пути-дороги
Сошлись в одну на зов царя Ойнея:
– О славные воители – ахейцы,
Вас почитаю всех за сыновей,
Но тот шагнёт через мои пороги,
Став мужем Деянире, кто сильнее,
Кем правит воля, мужество имеется,
Кто выстоит!..
И в этом весь Ойней.
Среди гостей похаживал, как дома,
И бог речной, могучий Ахелой —
Улыбка на устах, в глазах – истома —
Высматривал, вращая головой,
Как сокол жертву, смельчака для боя.
Такой, казалось, всех бы превозмог…
Залюбовался царь: «Хорош собою!..
И ко всему – бессмертен этот бог!»
Переминаясь на ногах, молчали,
Взгляд отводя от бога, женихи,
Лишаясь права, волю дав печали,
Коснуться Деянириной руки.
Царь выказать сумел пренебреженье,
К угрюмым трусам тут же став спиной,
Один Геракл был твёрд в своём решенье,
Не менее силён, чем бог речной.
Соперники, вперив свой взор друг в друга,
Безмолвствовали в поисках слабин.
Вот Ахелой простёр к герою руку:
– Зачем ты врёшь, что громовержцу – сын???
Тебе Олимп бессмертие пророчил?!
Тому не верят даже дураки!
И так Алкмену, мать его, порочил,
Что у Геракла сжались кулаки:
– Послушай, бог! – сказал герой сквозь зубы, —
Я лаяться, как баба, не привык!
Прости, что прямо говорю и грубо,
Мне лучше служат руки, чем язык.
Твой нездоровый дух в здоровом теле
Порой и телу может навредить!..
Ты побеждай в словах, а я на деле
Сейчас же постараюсь победить!
Они сменили гордую осанку
Жестокой схваткой в мёртвой тишине,
Точь-в-точь
В боях судьбу решая по весне.
Уверенный в своей могучей силе,
Геракл сдавил врага, умерив прыть, —
Напрасны были все его усилья,
Не смог он Ахелоя повалить!
Опять тащил на землю Ахелоя,
Как злой водоворот, что тянет чёлн,
А тот стоял незыблемой скалою,
Не признающей силу страшных волн.
Геракл трижды шёл на Ахелоя,
Да силы у соперников равны.
Удачно осенила мысль героя:
«А не свалить ли бога со спины?
Не просто так, а Деяниры ради
И ради друга незабытых лет!»
Он бога, обхватив руками сзади,
Собою, как горой, давил к земле.
Тот засопел, краснея от натуги,
Всем показав своих коленей дрожь,
И еле – еле высвободил руки,
Испариной покрывшиеся сплошь.
Он тут же их пустил себе в подмогу
(А эти руки – каждая с весло),
Но вот у бога подломились ноги…
Упёрлось в землю белое чело…
Вскипела жажда быть непобеждённым —
И, к хитрости прибегнув, Ахелой
Стал тут же удлинившимся, зелёным,
Из рук Геракла выскользнув змеёй.
– Ты – змей?! А знаешь, что на самом деле —
Меняешь зря божественную стать?
Я, видишь ли, обучен с колыбели
Тебе подобных тварей побеждать!
Не стрелами разил их, не мечами,
А где-то, приблизительно, вот так! —
И тут же, как железными клещами,
Гадючью шею защемил Геракл.
Как силился уйти из рук героя
Спесивый и могучий бог речной!..
Всё тщетно!.. Вдруг, не стало Ахелоя,
Явился бык, взревевший за спиной.
Придумал образ бог ещё почище!..
Вскричал герой: – Беда невелика!
По темени ударил кулачищем —
И тут же за рога схватил быка.
В лице его могущество сквозило,
Он Ахелоя доконал, как мог,
На землю повалив с такою силой,
Что от удара обломился рог [19] .
– Что ж, быть, выходит, свадебному пиру!
Любому видно, кто из вас сильней, —
И сам подвёл к Гераклу Деяниру
Борьбою насладившийся Ойней:
– Не уезжай! – просил Ойней Геракла, —
Не покидай, живи в моём дворце,
Будь сыном вместо сына Мелеагра! —
И грусть застыла на его лице.
Герой, устав бродить по белу свету,
Ответил: – Не уеду никуда!
Да жаль, не долго длилось счастье это,
С ним приключилась новая беда.
Богине Гере будто бы в угоду,
Сын Архитела, шустрый паренёк,
Полил Гераклу на ладони воду,
Которая для омовенья ног.
Чтобы Эвнома проучить за это,
Геракл его немножко потрепал,
При всех учил, не делая секрета, —
И мальчик тут же замертво упал.
Всех охватило страшное смятенье,
Весёлый пир как будто онемел.
Взирали на героя с осужденьем,
С недоуменьем – «Как же ты посмел?..»
Его непреднамеренный проступок
Простил отец несчастного мальца:
– Мой маленький Эвном был слаб и хрупок…
Но на Геракле не было лица.
Он прочь ушёл, снедаемый печалью,
И слышен был души скорбящей стон.
Укроет Нюкта землю чёрной шалью —
И он покинет город Калидон…
… В ушах звенела свадебная лира,
Будили темень хороводы нимф —
Обнявшись шли Геракл и Деянира,
Они вдвоём отправились в Тиринф.
Был долог путь. Вот, наконец-то, Эвен —
Шумливая и бурная река,
Где Несс влачит свой труд, что повседневен,
Другим подставив спину и бока.
Тот Несс – кентавр, весёлый перевозчик,
Прекрасен ликом и широк в спине,
Перевозил за плату всех, кто хочет
Злой Эвен переплыть, как на челне.
Несс, указав хвостом на речки просинь,
Спросил: – Помочь избраннице твоей?
Сам, ношу через Эвен перебросив,
Переплывёшь. Решай, но поскорей!
Жену кентавру усадив на спину,
С размаха перебросив свой багаж,
Герой нырнул в кипящую пучину,
Доволен тем, что с Деянирой страж.
Он Эвен переплыл, на берег вышел,
Улавливая крик из-за реки:
Несс Деяниру (не с ума ли выжил?)
Тащил от речки прочь за две руки.
Кентавр, пленённый красотою, тут же
Похитить деву нежную решил.
Она давно звала на помощь мужа,
Но шум воды слова её глушил.
Деянира призывает Геракла на помощь (рисунок на вазе).
Боясь Геракла, Несс свернул с дороги
И Деяниру силой уводил.
– Куда бежишь?! Не помогают ноги,
Когда стрела торчит в твоей груди!
«Кричи, Геракл!.. А я под сенью леса
Девицу спрячу, как в стогу иглу!»
– Эй, полуконь!.. Изношенный повеса!..
Презренный вор!.. Лови мою стрелу!
Настигла Несса и вонзилась в спину
Героя смертоносная стрела,
И вышло острие наполовину,
Пройдя сквозь грудь, что кровью истекла.
Упал кентавр. Ручьём неукрощённым
Струилась кровь, как плата за вину.
Но как же умереть неотомщённым?!
Он кровь собрал и, деве протянув,
Промолвил посиневшими устами:
– О дочь Ойнея, твой Геракл могуч!
Возьми же кровь мою, храни годами,
Да так, чтоб не коснулся солнца луч!
Всю не собрать! Гляди, какая лужа…
Уж лучше бы ушёл с тобой ко дну!
Ты кровью натирай одежды мужа —
И будет он любить тебя одну!
Герой силён, но он тебя погубит.
Хочу заверить дюжиною слов:
Когда твой муж Геракл тебя разлюбит,
Лишь кровь моя вернёт его любовь!
Геракл у Омфалы
Итак, герой был продан в рабство
Царице Лидии – Омфале —
За буйство, посланное Герой,
Когда Геракл убил Ифита.
Познал невиданное хамство,
Три года проведя в опале,
Где жил надеждою и верой,
Глотая горькую обиду.
Царица, гордая по нраву,
Над сыном Зевса измывалась,
Выискивая униженья,
Невыносимые порою,
Считая, что имеет право,
Купив раба, забыть про жалость,
Испытывая наслажденье
От издевательств над героем.
Она огромного Геракла
Рядила в женские одежды
И заставляла прясть кудели
И ткать, служанок веселя.
Её фантазия не чахла —
Горела пламенем надежды,
Когда чуть свет в своей постели
Придумывала вензеля.
Геракл прядёт (с античной мозаики).
Там «Г» и «О» замысловато
Переплетались вязью тонкой,
И это было сердца тайной
Царицы, что на вид строга.
Но разве сердце виновато,
Что билось трепетно без толку
В прикосновениях случайных,
Где друга держат за врага.
В душе испытывая муку
(В любви и смерти все едины),
Царица мучила героя,
Спасаясь царственным щитом,
Как тот паук, что чует муху
В дрожанье тонкой паутины,
Спешит!.. Но тут же брюхо вскроет,
Желая крови хищным ртом!
Царица часто наряжалась
В героя звонкие доспехи,
Накинув плащ из львиной шкуры,
Что волочился по земле.
Забыв про совесть и про жалость,
Кривила рожицы для смеха
И в глупой роли балагура
Казалась бабочкой во мгле.
Два светлых лучика согрели
Гераклу сердце в рабства годы…
Когда позволила Омфала
Сходить к авлидскому царю,
Он шёл и слушал птичьи трели —
И ощущение свободы
Героя в небо поднимало,
Где Эос [20] красила зарю.
Его вторым лучом свободы
Был многодневный путь в Колхиду,
Когда в походе аргонавтов
Имел участие и он…
Нет, не такой Геракл породы,
Чтоб жить рабом, терпеть обиды!..
Но стерпит, если очень надо,
Хоть редкой силой наделён.
Геракл берёт Трою
В бесправии три года миновало,
Но не забыл Геракл о мести Трое:
Освободясь от рабства у Омфалы,
Собрал надёжных воинов-героев.
На кораблях (их было восемнадцать)
По гребням волн, трепавшим их жестоко,
Желая за обиду расквитаться,
Неслись ахейцы к северо-востоку.
Сбивали вёсла хлопья белой пены
(Толкли гребцы часами «воду в ступе»),
И, наконец-то, всплыли Трои стены,
Твердя собой, что город недоступен.
Геракл промолвил: – Нет для нас преграды!
Осадим город и прорвёмся брешью,
Вменив немноголюдному отряду
Охрану кораблей у побережья.
Сошли на берег, выставив охрану
(Мужей надёжных во главе с Аиклом),
И двинулись на город утром рано
По морю трав, что от шагов поникли,
Списав по простоте своей со счёта
Коварный нрав троянского владыки.
– Прислушайтесь, герои, – молвил кто-то, —
От наших кораблей несутся крики!..
Услышав голоса сквозь шум прибоя,
Геракл предположил царя крамолу:
– Скорей назад!.. Мы все готовы к бою! —
Меч оголив, понёсся первым к молу.
А следом Теламон, Гераклу вторя,
Взывал: – Живее!.. Нам ли их бояться?!
Не для того мы долго шли по морю,
Чтоб корабли пожертвовать троянцам!
О, как неслись воители на берег,
Желая на врага свой гнев обрушить,
Но поздно было… Не хотелось верить,
Что бог Танат исторг несчастных души.
Без мала весь отряд был перебитым,
Лаомедонт сбежал – и берег замер.
Оикл, упав на каменные плиты,
Глядел на небо мёртвыми глазами.
Взбесил Геракла вид кровавой сцены:
– Догнать!.. Поймать!.. Убить царя – урода!..
Лаомедонт успел вбежать за стены —
И тут же стража заперла ворота.
Не долго длилась города осада —
Взята была воинственная Троя!
Стрела Геракла – вот царю награда!
За жадность поплатился головою.
За жажду, голод по пути из Понта,
Коварство и жестокую обиду
Ответили сыны Лаомедонта,
Которые ушли за ним к Аиду.
Геракл щадил лишь юного Подарка,
Который не нанёс другим урона,
И Теламону сделает подарком
Спасённую когда-то Гесиону.
За храбрость наградить желая друга,
Геракл подвёл к воителю царевну:
Дарю тебе достойную подругу
И позволяю ей – обычай древний! —
На фоне всех проступков дерзновенных
Деянье сотворить богам в угоду:
Пусть выберет кого-нибудь из пленных
И здесь, при мне, отпустит на свободу!
– Спаситель мой!.. Мы не были врагами! —
Вскричала дева и зарделась ярко,
Прижав к себе поспешными руками
Худые плечи братика Подарка.
Геракл воскликнул: – Это невозможно!
Слова его отца пусты и голы!..
И быть рабом одним из первых должно
Наследнику троянского престола!
Жалеть врага??? Такое не годится!
Ты думаешь, душа моя размякла?!
Но задрожали губы у девицы
И тонкий плач разжалобил Геракла.
– Не ожидал такую… заковыку! —
Сказал герой. – Спешишь, не зная броду!..
Ну, разве что внесёшь за брата выкуп,
Тогда его отпустим на свободу.
И слёз горючих как и не бывало,
И снова щёки запылали жарко!
Сняла с себя девица покрывало
И отдала, как выкуп за Подарка.
– Приам!.. Приам!.. – кричали дружным строем
(Приам – что значит: купленный за что-то).
Отдал ему воитель власть над Троей —
И снова вёсла лихо били воду.