Живые. История спасшихся в Андах
Шрифт:
— Как знать. Если продолжим идти…
— Не обманывай себя.
Паррадо снова глянул на северо-восток — там не просматривалось ничего обнадеживающего.
— И что же нам теперь, по-твоему, делать? — спросил он Канессу.
— Вернуться к хвосту, — ответил тот, — взять аккумуляторы и принести их в фюзеляж. Роке говорил, что с аккумуляторами мы сможем починить радиостанцию.
На лице Паррадо отразилось сомнение.
— Что скажешь, Тинтин, — спросил он проснувшегося Висинтина.
— Не знаю. Меня устроит любое из ваших решений.
— А сам-то ты что бы предложил? Стоит идти дальше?
— Может быть.
— Или лучше сперва попробовать
— Да. Может быть, имеет смысл починить ее.
— Так что нам делать-то?!
— Мне все равно.
Нерешительность Висинтина привела Паррадо в бешенство, и он потребовал конкретного предложения. Поколебавшись, Висинтин встал на сторону Канессы, когда тот сказал:
— Мы едва не окочурились, причем в безветренную ночь. Подумайте, что с нами станет, если начнется пурга. Это же самоубийство!
Отряд отправился в обратный путь. И снова подниматься по склону было во сто крат труднее, чем спускаться. Парни успели засветло добраться до хвоста и в изнеможении, хотя и с огромным облегчением, рухнули на устланный одеждой пол багажного отсека — роскошного убежища от дневного зноя и беспощадного ночного холода. Возник соблазн провести в хвосте следующие два дня, однако мясные запасы подходили к концу, поэтому было принято решение вернуться в «Фэйрчайлд». Канесса и Висинтин через люк забрались в отсек, где хранились аккумуляторы, вытащили их и вручили Паррадо. Висинтин также обнаружил, что широкие трубки, являвшиеся частью отопительной системы лайнера, покрыты каким-то изоляционным материалом — смесью пластика и химического волокна шириной в два фута и толщиной в дюйм[80]. Юноша отрезал несколько полос в надежде, что из них получится неплохая подкладка для его пиджака.
Парни погрузили аккумуляторы на сани и потянули за собой, но груз оказался настолько тяжелым, что сани не сдвинулись с места. Стало ясно, что довезти аккумуляторы до самолета не получится: крутизна снежного склона местами достигала сорока пяти градусов. Однако унывать не стали. Канесса предположил, что гораздо легче было бы достать радиостанцию из кабины пилотов и отнести к хвосту, чем тащить аккумуляторы к фюзеляжу.
Канесса и Висинтин засунули аккумуляторы в хвост, а сани и рюкзаки нагрузили теплой одеждой, не забыв и тридцать блоков сигарет. Паррадо отправился на кухню и маникюрным лаком написал на зеркале, висевшем над раковиной: «Поднимайтесь в гору. Восемнадцать человек еще живы». Он дважды повторил эту надпись на других частях хвоста аккуратными четкими буквами, которые научился выводить на ящиках со скобяными изделиями за время работы в компании отца «Ла-Каса-дель-Торнильо». Канесса забрал из кухни аптечку, полную разных медикаментов, включая кортизон. Это лекарство могло облегчить приступы астмы у Сабельи и Сербино.
Выйдя из хвоста, Паррадо и Канесса увидели, что Висинтин случайно наступил на сани и сломал их. Паррадо пришел в ярость и обругал его за неуклюжесть, но Канесса смог устранить поломку. Все трое отправились в обратный путь к «Фэйрчайлду», тяжело шлепая снегоступами по рыхлому снегу.
10
Проводив участников экспедиции, люди, оставшиеся в «Фэйрчайлде», вздохнули свободнее. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Никто не сомневался, что отправившиеся в горы товарищи вернутся со спасателями. После их ухода в салоне стало просторнее. Освободилось больше места для ночлега, а без Канессы и Висинтина напряженность в коллективе немного разрядилась.
Некоторые
— Каким же я был испорченным малым! — признавался Манхино. — Здесь, в горах, я начинаю это понимать: отвешивал пинков брату, когда тот действовал мне на нервы, и выплескивал суп, если он казался мне противным на вкус. Хотел бы я, чтобы сейчас меня угостили тем супом…
По словам Дельгадо, Туркатти, Сербино и Фито Штрауха, горы стали для них подобием чистилища. Остальные соглашались с ними и, размышляя о сорокадневном пребывании Христа в пустыне, верили, что их беды уже близки к завершению, так как со времени авиакатастрофы прошло ровно сорок дней. Словно пытаясь показать самим себе, как сильно они изменились в лучшую сторону, парни старались не ссориться и проявлять по отношению друг к другу заботу и участие.
Разумеется, перебранки никогда не были чрезмерно ожесточенными, ведь юноши понимали, что объединены общей целью. Во время совместной ночной молитвы все ощущали мистическое единение не только друг с другом, но и с самим Господом. Ребята взывали к Нему о помощи и ощущали Его присутствие. Иные молящиеся даже считали сход лавины чудом, обеспечившим их дополнительной едой.
То было единение еще и с ушедшими друзьями, чьи тела теперь спасали выживших от голодной смерти. Земная миссия умерших завершилась, их души отправились на небо, но все остальные не задумываясь поменялись бы с ними местами. Николич еще до схода лавины и Альгорта, задыхаясь под снегом, мысленно готовы были умереть и принести свои тела в дар друзьям. Туркатти, беседуя как-то с товарищами о суровых испытаниях, которые претерпел Христос в пустыне, заметил, что смерть стала бы для них, пожалуй, лучшим избавлением от столь ужасных мук.
С каждым днем Нума все больше мрачнел. Он очень переживал из-за того, что его не пустили в поход, и обращал свой гнев не на окружающих, а на самого себя. Парень презирал себя за слабость и, казалось, в мыслях уже покинул собственное тело, словно в наказание за то, что оно так жестоко подвело его. Когда Нума выбыл из состава экспедиции, его паек уменьшили до стандартных размеров, но даже его он не доедал, поскольку всегда находил сырое мясо омерзительным и ел его, только чтобы набраться сил перед походом в горы. Когда же цель была утрачена, им вновь овладело отвращение к человечине. Все, что Нума готов был делать для других, он не желал делать для себя и поэтому откладывал мясо в сторону, а если Штраухи заставляли его есть, прятал свою порцию.
Он начал слабеть, и организму становилось все труднее бороться с инфекцией. Во время операции Канесса очистил рану от гноя, но симптомы заражения усилились. Туркатти работал без прежнего энтузиазма, оправдываясь плохим самочувствием. Он лишь топил снег и часто просил остальных делать то, что мог бы сделать и сам, например подавать ему одеяло. Этот крепкий парень терял душевные силы быстрее, чем физические. Однажды он попросил Фито помочь ему подняться на ноги, но тот отказался, заявив, что Нума справится без посторонней помощи. И действительно, он самостоятельно встал и заковылял к фюзеляжу.